— Что скажу? — ветеран нервно комкал в руках свой берет, принимать ответственные решения было для него непривычным делом. — Скажу, э-э, что таки да, доступ к буфету нам необходим. Глупо пропадать с голоду, имея под боком запас продуктов, пусть даже и небольшой. Однако хочу подчеркнуть, следует избежать вакханалии и анархии. Предлагаю составить список, так сказать, личного состава и продукты выдавать в соответствии с этим списком. Несколько бюрократично, зато всем достанется.
— Красиво излагаете! — похвалил его Марек. — Четко, грамотно, по-военному! Вы в армии, часом, не служили?
— Составляют уже список! — сообщил прапорщик. — Вон, той девчонке поручил. Вы тоже, кстати, запишитесь.
Дорогие читатели, не забывайте подписаться, чтоб не пропустить проду.
Вам несложно, а мне полезно) я не досаждаю френдам самопиаром и прочим, только обновления текстов)
Глава 5
Дневник Майи 18.03.200… вечер
«Сейчас уже вечер, скоро совсем стемнеет… Устала я что-то. Не от того, что переработалась — от переживаний устала. Заканчивается первый день нашего пребывания в "Этом Мире", как не дико это звучит. Даже если место, в котором мы находимся, расположено на Земле — то не на нашей Земле. Хотя… тут народ городит что-то, про массовый гипноз. Но, по-моему, это скорее массовый психоз. Паранойя. Я их не осуждаю — от происходящего конкретно сносит крышу, но "Этот Мир" совершенно реальный, хоть и совсем чужой. Другая Земля, живущая по другим законам. Тут не только мы, люди, но и березы вокруг института, мыши в подвалах и вороны на крышах — все не вписывается в новую реальность. Не знаю, откуда такое ощущение, ведь если сидеть на лавочке возле института, никаких признаков чужого пока незаметно, но это просто сквозит отовсюду! Хотя… Солнце, как и у нас, всходит на Востоке, а садится на Западе…
Ну ладно, хватит бесплодных рассуждений, а то скоро стемнеет, фонаря у меня нет, и в результате, я ничего не успею записать.
Итак, первое — конкретного результата, все эти экспедиции к обрыву, пока не дали.
Второе — зато появилась некоторая определенность в организации нашего быта — цыганский табор под открытым небом, постепенно перебирается в стены института.
И, наконец, третье — нас тридцать шесть человек, включая одиннадцать женщин, двадцать три мужчины и двух детей. Теперь всех их я знаю поименно, кроме «братков», они к регистрации интереса не проявили, поэтому остались у меня безымянными.
Под бдительным присмотром институтских, провели ревизию в буфете. Продуктов не так, чтобы много, но на самое первое время хватит.
Итого, мы имеем: мешок гречи, пол мешка риса, пару мешков картошки, коробку сливочного масла, два десятка банок тушенки, с десяток рыбных консервов, несколько десятков яиц. Еще в наличии сухое молоко (немного), пять банок сгущенки, пять буханок хлеба, коробка с сухофруктами. Чипсы, печенье, глазированные сырки и прочая фигня. Еще соль, сода и мука. Чай в пакетиках, растворимый кофе. Из напитков — минералка, да всякие Колы с Мириндами. Пиво еще. И сигареты есть. Михаил Аркадьевич притащил толстый журнал учета и велел все переписать в него, чтобы досконально знать, сколько продуктов мы израсходуем в один прием.
За записи взялась Татьяна. Бухгалтер в прошлой жизни, она несколько раз пересчитала все запасы, заглянула в каждую подсобку и холодильник, узнать, не завалилось ли, не закатилось ли чего съестного.
Также поступило предложение, проверить институтские кабинеты — мало ли, что там могло оставаться по столам и холодильникам. Но сегодня прошлись лишь по некоторым комнатам, первого этажа, главного корпуса. Есть еще разные мастерские — механическая, столярная, стеклодувная и пр. — там тоже может быть съестное от прошлых хозяев.
После того, как переписали продукты в столовке, тут же назначили дежурную «бригаду поварих». В ее составе: Варвара Петровна — у нее ключи от всех ящиков и кладовых; Татьяна — сама считала, сама и готовить будет; и ваша покорная слуга — ну, мне не привыкать, могу приготовить обед хоть на тридцать, хоть на сто человек. Научилась, пока маме в экспедициях помогала.
Потом возникло замешательство. Как готовить? Электричества-то нет. Не на костре же. Институтские долго совещались. Потом кто-то из них вспомнил, что вроде, на складе есть газовая плита с институтской базы отдыха. Решили заодно и склад проверить, на предмет изучения полезности его содержимого.
Что там не говори, а институтские мне нравятся! Не суетятся, бестолково бегая как наши лишенцы, от одного обрыва к другому. Не выдвигают идиотских гипотез, типа, брошены в параллельный мир, научным гипнозом. Вообще не обсуждают: где, когда и зачем? А обсуждают: как жить и что делать? Согласна — это первично в нашем положении. Когда будет чего пожрать, тогда и будем думать, куда нас занесло!
Так вот, отправились они на склад и спустя полчаса, привезли на тележке здоровенную плиту, конфорок на десять. И заодно, пару баллонов с газом. Говорят, в стеклодувной мастерской полно этих баллонов. Ну, хоть что-то радует! В итоге, еду мы сготовили. Наспех, конечно. Тем не менее, съедобно.
Люди разобрали свои порции и разбрелись кто куда в мрачном молчании. Видя мою неприкаянность, Варвара Петровна предложила переночевать в буфете, заодно и продукты покараулить от несознательных граждан, дескать, лицо у меня честное и она мне полностью доверяет. А сама она переночует в вахтерской каморке на топчанчике, при ключах, чтоб ночью кто-нибудь самоуправничать не вздумал.
Сейчас она в медпункте. Пошла проведать "тетушку Сову" из автобуса. Та, так и не пришла в себя, похоже, дела с ней совсем плохи. Алексей Федорович, что-то там упоминал про гематому мозга.
Ну, вот совсем стемнело, буквы расплываются. Писать возможности больше нет. Гуд-бай, до завтра!»
* * *
Проснувшись от непонятной тревоги, Майя несколько минут лежала и смотрела в непроглядную тьму, прислушиваясь к себе. Сердце скакало в груди, как заполошное. Душно. Нужно выйти на свежий воздух, заодно и до ветру прогуляться. Решив так, девушка поднялась со своего ложа из составленных в два ряда стульев, нащупала ногами тапки. Подошла к двери и, отодвинув щеколду, выглянула в коридор. Никого. Как была в ночнушке, в темноте все равно ничего не видно, вышла из буфета. Несколько десятков шагов по короткому коридору, бессильная вертушка турникета, тяжелые двери. Майя вышла на крыльцо и остановилась, озираясь по сторонам.
Асфальтовая площадка стоянки. Машины, возможно припаркованные тут навсегда. Безумное количество звезд над головой и их двойники-отражения в лужах под крыльцом. Созвездия вроде и знакомые, но в тоже время, какие-то не такие. Непривычные — словно звездам надоело сидеть на одном месте, и они разбрелись кто куда. Только луна за прозрачными кронами берез, какая была, такая и осталась. Институтский двор в темноте казался бескрайним. Свежий ветер щекотал голые ноги. Скоро рассвет — небо на востоке уже розовеет.
«Надо возвращаться, а то торчу посреди крыльца, словно пугало, еще увидит кто». Косясь на пустые черные окна института, девушка устремилась к ближайшим кустам.
Вернувшись в буфет, Майя заперлась и вновь улеглась на свою импровизированную кровать. Завернулась в одеяло и, зажмурив глаза, попыталась уснуть. Как ни удивительно, это получилось почти мгновенно.
* * *
Под утро Илье приснился нечто странное. Вернее, сам сон не запомнился, он был длинным и путаным, в памяти осталось лишь его окончание. В этом окончании, он садился в трамвай, чтобы ехать в институт. Хотя точно знал, что никакие трамваи туда не ходят, там и рельсов-то сроду не было. Но почему-то сел. Они ехали и ехали. Мимо каких-то товарных станций, мимо стрелок и дорожных переездов. Вот и знакомые ряды гаражных боксов, значит уже скоро. Охваченный внезапным сомнением, Илья оглянулся и с удивлением обнаружил, что салон пуст. Все пассажиры сошли неизвестно когда, только одна кондукторша с подозрением таращилась на него толстыми стеклами очков. "Молодой человек, — сказала она строго, — трамвай дальше не идет! Конечная! Дальше дороги нет!" То есть, как конечная? Он глянул в окно — трамвай стоял в заснеженном чистом поле. Илья почувствовал состояние близкое к панике. Куда же тут идти? Он хотел подойти к кондукторше и выяснить, как вдруг оказалось, что никакой кондукторши уже нет… и самого трамвая нет, а он стоит в поле, босиком на снегу, на пронизывающем холодном ветру, у края бездонного и бесконечного обрыва.
