Каждому из четырех счастливчиков – Тальяферро, Райджеру, Конесу и Вильерсу предстояло оказаться в положении Галилея, который, владея первым настоящим телескопом, мог в любой точке неба сделать великое открытие.
И вот тут-то Ромеро Вильерса свалил тяжелый приступ ревматизма. Кто в том виноват? Болезнь оставила ему в наследство слабое, едва справлявшееся со своей работой сердце.
Из всех четверых он был самым талантливым, самым целеустремленным, подавал самые большие надежды, а в результате даже не смог окончить колледж и получить диплом астронома. Но что хуже всего – ему навсегда запретили покидать Землю: ускорение при взлете космического корабля неминуемо убило бы его.
Тальяферро послали на Луну, Райджера – на Цереру, Конеса – на Меркурий. А Вильерс остался вечным пленником Земли.
Они пытались высказать ему свое сочувствие, но Вильерс с яростью отвергал все знаки внимания, осыпая друзей проклятиями. Однажды, когда Райджер, на миг потеряв самообладание, замахнулся на него, Вильерс с диким воплем бросился на недавнего товарища и размозжил ему нос ударом кулака.
Судя по тому, что Райджер то и дело осторожно поглаживал переносицу, этот случай не изгладился в его памяти.
Конес в нерешительности сморщил лоб, который стал от этого похож на стиральную доску.
– Он ведь тоже приехал на съезд. Ему даже предоставили номер в отеле…
– Мне б не хотелось с ним встречаться, – заявил Райджер.
– Он придет сюда в девять. Сказал, что ему необходимо нас повидать, и мне показалось… Его можно ждать с минуты на минуту.
– Если вы не против, я лучше уйду, – поднимаясь, сказал Райджер.
– Погоди! – остановил его Тальяферро. – Ну что будет, если вы встретитесь?
– Я предпочел бы уйти: не вижу смысла в нашей встрече. Он же чокнутый.
– А если и так? Будем выше этого. Ты что, боишься его?
– Боюсь?! – возглас Райджера был полон презрения.
– Хорошо, скажу иначе: тебя это волнует. Но почему?
– Я совершенно спокоен, – возразил Райджер.
– Брось, это и слепому видно. Каждый из нас чувствует себя виноватым, хотя для этого нет никаких оснований. Все произошло помимо нас.
Но в голосе Тальяферро не было уверенности – он словно перед кем-то оправдывался, сам отлично это сознавая.
В этот миг раздался звонок, все трое невольно вздрогнули и повернули головы к двери, глядя на этот барьер, который пока отделял их от Вильерса.
Дверь распахнулась, и вошел Ромеро Вильерс. Все неловко встали, чтобы поздороваться с ним, да так в замешательстве и остались стоять. Никто не протянул ему руки.
Вильерс смерил их сардоническим взглядом.
«Вот кто сильно изменился», – подумал Тальяферро.
Что правда, то правда. Тело Вильерса словно бы уменьшилось, усохло, да и сутулость не прибавляла роста. Сквозь поредевшие волосы просвечивала кожа черепа, а кисти рук оплетали вздутые синеватые вены. Он выглядел тяжелобольным, в нем ничего не осталось от того Вильерса, каким они его помнили, разве что характерный жест – желая что-либо рассмотреть, он козырьком приставлял руку ко лбу, – да еще ровный сдержанный голос баритонального тембра – они его вспомнили, как только он заговорил.
– Привет, друзья! Мои шагающие по космосу друзья! Мы давно потеряли связь друг с другом, – произнес он.
– Привет, Вильерс, – отозвался Тальяферро.
Вильерс впился в него взглядом:
– Ты здоров?
– Вполне.
– И вы оба тоже?
Конес слабо улыбнулся и что-то пробормотал.
– У нас все в порядке, Вильерс. К чему ты клонишь?! – взорвался Райджер.
– Он все такой же сердитый, наш Райджер, – сказал Вильерс. – Что слышно на Церере?
– Когда я ее покидал, она процветала. А как поживает Земля?
– Сам увидишь, – сразу как-то сжавшись, ответил Вильерс и, немного помолчав, продолжал: – Надеюсь, вы прибыли на съезд, чтобы прослушать мой доклад? Я выступлю послезавтра.
– Твой доклад? Что за доклад? – удивился Тальяферро.
– Я же писал вам. Я собираюсь доложить съезду об изобретенном мною способе мгновенного перенесения массы, о так называемой телепортации.
Райджер криво улыбнулся:
– Да, ты писал об этом. Однако ни словом не обмолвился, что собираешься выступать на съезде. Кстати, я что-то не заметил твоего имени в списке докладчиков. Уж на него-то я несомненно обратил бы внимание.
– Ты прав, меня нет в списке. Я даже не подготовил тезисы для публикации.
Вильерс покраснел, и Тальяферро поспешил успокоить его:
– Будет тебе, Вильерс, пожалей нервы. У тебя нездоровый вид. Вильерс резко повернулся к нему, губы его презрительно скривились.
– Благодарю за заботу. Мое сердце пока еще тянет.
– Послушай-ка, Вильерс, – произнес Конес, – если тебя не внесли в список докладчиков и не опубликовали тезисы, то……
– Нет, это ты послушай. Я ждал своего часа десять лет. У вас у всех есть работа в космосе, а я вынужден преподавать в какой-то паршивой школе на Земле, и это я, который способнее всех вас вместе взятых.
– Допустим…… – начал было Тальяферро.
– Я не нуждаюсь в вашем сочувствии. Я проделал свой эксперимент на глазах у самого Мендела. Полагаю, вам знакомо это имя. Здесь, на съезде, Мендел является председателем секции астронавтики. Я продемонстрировал ему свою аппаратуру. Собранная наскоро, она сгорела после первого же эксперимента, однако…… Вы меня слушаете?
– Да. Но настолько, насколько твои слова заслуживают внимания, – холодно ответил Райджер.
– Мендел даст мне возможность сделать доклад в той форме, которую я сочту удобной для себя. Бьюсь об заклад, он это сделает. Я буду говорить без предупреждения, без всякой рекламы. Я обрушусь на них, точно бомба. Как только я сообщу основную информацию, съезд закроется. Ученые тут же разбегутся по своим лабораториям, чтобы проверить мои расчеты, и с ходу начнут монтировать аппаратуру. И они убедятся, что она действует. С ее помощью живая мышь исчезала в одном конце лаборатории и мгновенно появлялась в другом. Мендел видел это.
Он пристально посмотрел в лицо каждого.
– Я вижу, вы мне не верите.
– Если ты не хочешь, чтобы об этом изобретении стало известно до твоего выступления на съезде, почему ты решил рассказать нам о нем сегодня? – поинтересовался Райджер.
– О, вы – другое дело. Вы мои друзья, мои однокашники. Бросив меня на Земле, вы отправились в космос.
– А что нам оставалось делать? – каким-то не своим, тонким голосом возразил Конес.
Вильерс не обратил на его слова никакого внимания.
– Я желаю, чтобы вы узнали обо всем сейчас. Аппарат, проделавший такое с мышью, в принципе годен и для человека. Сила, которая может перенести предмет на расстояние в десять футов в стенах лаборатории, перенесет его и через миллионы километров космоса. Я побываю и на Луне, и на Меркурии, и на Церере – везде, где захочу. Я стану таким же, как вы. Я превзойду вас. Хочу заметить, что уже теперь я, школьный учитель, сделал больший вклад в астрономию, чем все вы, вместе взятые, с вашими обсерваториями, телескопами, фотокамерами и космическими кораблями.
