— Алло, Пашка, привет, это Зураев.
— Привет, — ответил ему Павел на другом конце провода.
— Слышишь, Паш, мы тут всю голову сломали по поводу Кустовского. Проясни, а?
— А что прояснять-то? Ты у майора нашего спроси!
— Да, звонили, нет его дома. Паша, да что случилось-то, чего в загадки играешь?
— Хм, в загадки! Я и сам бы хотел знать, что случилось, и куда он его отправил!
— Кто?
— Кто, кто, наш Зайков!
— Как отправил, Паш?
— Да так! Взял его вещи, вывел из камеры и куда-то увел.
— Увел? А потом?
— А потом ничего! Сказал, что это не нашего ума дело!
— Слышь, Паш, ты в ближайшие полчаса дома будешь?
— Буду.
— Будь, Паш, будь. Я думаю, что перезвоню тебе. — И Марат положил трубку.
Как только он пересказал сослуживцам свой разговор с Павлом Хадаевым, Виктор Николаевич немного успокоился.
— Раз Зайков увел его куда-то, значит на то были основания, — подумал он, и в глубине души у майора вспыхнула надежда, что ему теперь может и вовсе не придется возиться с отправкой этого Кустовского. Однако подполковника Циплакова объяснение сержанта Хадаева отнюдь не успокоило, а напротив, еще больше озадачило. Ведь он сам лично держал это дело под контролем и никому не давал никаких указаний по переводу Кустовского куда бы то ни было!
— Зураев, быстро возьми кого-нибудь себе в помощники и отыщи Зайкова. — В тот же миг отдал он приказ сержанту и взглянул на часы.
— Белова, товарищ подполковник. — Тут же предложил сержант кандидатуру друга.
— Хорошо! В вашем распоряжении будет максимум полчаса. Можете взять мою машину.
— Слушаюсь, товарищ подполковник! — ответил Марат и поспешно вышел из кабинета начальника.
Молодым людям повезло. Им не пришлось долго ездить по городу в поисках майора. Перед выездом они на всякий случай позвонили еще раз по домашнему телефону Зайкова, и на их удачу вызов был принят. Им ответил сын майора Николай и сообщил, что отец с утра уехал со своей сестрой Верой в больницу за племянником, и что с минуты на минуты они все вместе должны приехать домой, так как мальчика выписывают из стационара. Ребята, не долго думая, отправились к Зайкову, и прибыли туда почти одновременно с хозяином.
— Дмитрий Семенович, Вас Циплаков вызывает, — сообщил майору сержант Зураев, — срочно!
Тот, в свою очередь удивился.
— Зачем это я ему понадобился, да еще срочно?
— Насчет вчерашнего задержанного Кустовского хочет поинтересоваться.
— Насчет Кустовского?
— Угу!
— А, чего интересоваться-то? Я вчера ему во всех подробностях рассказал, как его взяли и потом посадили под арест.
— Он хочет узнать, куда Вы его увели вчера.
— Я? Увел? — майор перевел удивленный взгляд с одного сержанта на другого.
— Ну да. Паша Хадаев сообщил, что Вы вчера увели его куда-то вместе с вещами.
— Паша Хадаев сообщил? Да он, что с ума сошел? Никуда я его не уводил! С какой стати мне приспичило бы это делать, если я ни от кого не получал никаких на то указаний!
После этого сообщения сержанты удивленно посмотрели друг на друга, и снова перевели взгляд на майора.
— Дмитрий Семенович, тут видно произошло какое-то недоразумение. — Высказал свое предположение Зураев и недоуменно пожал плечами. — Вы уж поезжайте в отделение, там и разберетесь.
— Я, конечно, поеду, но в чем разбираться-то?
— Дмитрий Семенович, поезжайте, а? — и Зураев досадливо сморщился. — Подполковник выделил нам на Ваши поиски всего полчаса.
— Ну, ладно, отправляйтесь в отделение. — Нехотя ответил майор и распахнул перед сержантами входную дверь своей квартиры.
— Я только переоденусь и приеду следом за вами на своей машине.
По дороге в милицию Зураев передал по рации майору Скрипичному свой разговор с Зайковым, на что тот ответил ему, что он теперь вообще ничего не понимает, и тут же вызвал к себе Павла Хадаева, приказав ему прихватить по дороге и сержанта Проскурина.
Увидев прибывших в отделение милиционеров, дежуривших накануне, подполковник Циплаков тут же задал им интересующий всех вопрос.
— Где находится вчерашний задержанный Константин Кустовский?
— Как где? — переспросил его почувствовавший в глубине души некий тревожный холодок майор Зайков.
— Сидел в предвариловке, по крайней мере, во время моего дежурства.
После такого заявления Павел Хадаев и Володя Проскурин удивленно переглянулись, но в разговор без ведома высокого начальства пока встревать не стали. А подполковник Циплаков побагровел от возмущения.
— Ты, что, Дмитрий Семенович, шутить изволишь? Ни арестованного, ни его вещей нигде нет, и твой Хадаев сообщает нам, что ты вчера самолично увел его куда-то! Так чего ж ты изображаешь тут полное непонимание?
— Да никуда я его не уводил, Владимир Сергеевич! — воскликнул потрясенный майор и бросил свирепый взгляд на Павла Хадаева.
— Ты, что, совсем рехнулся? — строго спросил он у своего подчиненного.
Павел недоуменно воззрился на начальника, не понимая в чем дело. То- ли майор целенаправленно отпустил вчера арестованного ради какой-то своей выгоды и теперь всеми силами пытается от этого отпереться, хотя, зная его, в это невозможно было поверить! То — ли он и в самом деле ничего не помнит, и это, по меньшей мере, кажется тоже очень странным.
— Но…Дмитрий Семенович, как же так?! — возразил он. — Вы же сами приказали вчера Проскурину принести вещи Кустовского из камеры хранения, а потом вывели и его самого.
Володя Проскурин молча кивнул в знак согласия, а майор Зайков вытянул шею и принялся нервно вертеть головой в разные стороны, так, словно пытался высвободиться из крепких узд тугого милицейского воротничка.
— Вы, что, сговорились надо мной поиздеваться? — громко рявкнул он и топнул ногой.
— Дмитрий Семенович, по — моему, все наоборот, — вступил в разговор Володя Проскурин. — Наверное, это Вы решили над нами поиздеваться.
— Что? — взревел майор и побагровел от неслыханной дерзости подчиненного.
— А что? — осмелел Володя. — Сначала Вы приказываете мне принести вещи Кустовского, потом забираете их, выводите его из камеры, проходите мимо нас с Пашкой, не говоря при этом ни слова, а возвратившись, даже не пытаетесь дать никаких ответов на наши вопросы, пеняя, что это не нашего ума дело! Сейчас же Вы ведете себя так, словно ничего подобного не происходило, словно мы сами все это придумали!
Майор смотрел на своих подчиненных широко раскрытыми глазами, и хотя в душе его уже вовсю бушевало готовое вырваться наружу возмущение, он все же понимал, что ребята вот так, ни с того, ни с сего не могут его оклеветать.
