Пермяков взял яблоко и с хрустом откусил кусок крепкими зубами.
— Самое печальное, — продолжил он, — что вернуться мы в обоих вариантах скорее всего не сумеем.
— Почему же? — Разговор этот Левзина невольно интересовал все больше.
— Это еще проще, — охотно принялся объяснять Пермяков. — После окончания временного прыжка машина начнет двигаться по своей собственной траектории, которая будет сильно отличаться от прежней. На нее уже не будет действовать земная и солнечная гравитация, возможно, даже проявятся какие-то иные силы. Доли секунды окажется достаточно, чтобы наши пути с Землей разошлись навсегда. Мы просто потеряемся в Космосе, представляете?
Левзин представил и поежился.
— Действительно невеселые перспективы, — сказал он. — Вы просто разрушаете всякие надежды.
— Мечты, — поправил Пермяков. — Фантазии. Надежды я не разрушил.
— Разве есть какая-то разница?
— Есть, и очень значительная. Надежда — она-то как раз сохраняется, — непонятно ответил Пермяков. — И даже больше, чем надежда.
— Ну что ж, приятно было познакомиться. — Левзин решил, что этот разговор пора заканчивать, и демонстративно взглянул на часы. — Пожалуй, мне пора.
— А вам бы хотелось отправиться в будущее? — внезапно спросил Пермяков. — Только, уж извините, без возврата.
— В абсолютный вакуум? — усмехнулся Левзин.
— Зачем же! Нормальное, земное. — Пермяков не думал улыбаться, и Левзин ощутил легкое раздражение. Время бессмысленной болтовни для него уже давно миновало.
— Не сегодня, — сухо произнес он. — У меня еще несколько важных встреч.
— Между прочим, я задал вопрос совершенно серьезно. — Пермяков протянул свою визитку. — Такая возможность в принципе существует. Я могу вам показать кое-что интересное, если вы как-нибудь заглянете в мою лабораторию.
— Возможно… Мне пора!
— Приходите обязательно, — сказал Пермяков с удивившим Левзина нажимом. — Путешествие в будущее — не фантастика!
— Как-нибудь, — обронил Левзин, уже решивший, что выбросит визитку в ближайшую урну для мусора. — Всего хорошего!
Но визитку Пермякова он не выбросил.
Страх, что по пути наверх возникнут немалые трудности, оставил Левзина, когда он убедился, что толстые стальные засовы легко вышли из своих пазов. Люк повернулся, открывая бетонные ступеньки уходящей вверх лестницы. Здесь все выглядело совершенно так же, как и месяц назад. Даже пыли не прибавилось. Собственно, пыли в замкнутом пространстве взяться было неоткуда. Перед внешней дверцей Левзин остановился и прислушался, напрягая слух едва не до боли. Он услышал лишь частые удары собственного сердца. Ни малейшего звука не доносилось извне. Сдвинув очередной засов, Левзин осторожно тронул дверь, потом толкнул сильнее — никакого эффекта. Так и должно быть, об этом Пермяков предупреждал. За прошедшее время во внешнем мире могли произойти немалые перемены.
Левзин присоединил к механизму сброса таймер и, задержав дыхание, включил. Прибор послушно защелкал, отсчитывая положенные секунды, а Левзин торопливо сбежал вниз. Время тянулось невыносимо медленно, но в конце концов наверху бухнуло глухо и мощно, толчок медвежьей лапы взрыва Левзин ощутил даже сквозь десятисантиметровую броню люка. Торопясь, вновь откинул люк и тут же зашелся кашлем в облаке ворвавшейся пыли. Но прежде чем зажмуриться, успел увидеть лившийся сверху дневной свет. Все в порядке, путь был свободен.
Сердце вдруг забилось так сильно, что Левзин был вынужден опуститься на койку. Там, наверху, его ждал новый неизвестный мир, и Левзин понял, что боится. Он испытал острый приступ тоски и отчаяния. Зачем он это сделал?! Спокойно, сказал себе Левзин. Все в порядке, у него не было иного выхода. Его травили, его загнали в угол, но он сумел обмануть всех своих врагов. Он победил!
Сумка давно уже была собрана. Несколько банок консервов, пачка галет. Документы. Зачем, ему, собственно, эти старые бумажки? Ладно, потом увидим… Бриллианты в замшевом мешочке Левзин положил в потайной внутренний кармашек брюк. Поколебавшись немного, он сунул в карман куртки маленький пистолет величиной с ладонь. Лишняя предосторожность не повредит, а избавиться от него он сможет в любой момент. Кажется, все!
Пыль на лестнице уже осела. Ювелирно рассчитанный взрыв аккуратно выдавил наружу внешнюю дверцу вместе со слоем почвы, образовав довольно узкий лаз, через который Левзину пришлось протискиваться почти ползком. Хотя облачная пелена полностью затягивала небо, дневной свет все равно показался Левзину слишком ярким. Он приложил ладонь козырьком ко лбу и огляделся, жадно отыскивая признаки перемен, и не находил их. Был теплый летний день. С каменистого склона холма Левзин видел густой кустарник, лес и кусочек разбитой бетонной дороги, по которой он в последний раз приехал сюда пятьдесят лет назад. Левзин посмотрел правее и увидел мощный дуб, стоявший отдельно от прочих деревьев. Дуб точно так же стоял там и тогда, когда за Левзиным закрылась дверь в это подземелье. Такого не могло быть! Так пятьдесят лет или всего лишь месяц? Подозрение, которое всегда сохранялось в одном из уголков разума, вспыхнуло с новой силой. Теперь уже не волнение, а ярость вбросила в кровь новую порцию адреналина. Пермяков обманул его? Кинул, как мальчишку, поманив дурацкой фантазией?
Нет, нет, спокойно. Левзин не ребенок, он все проверял лично, буквально на ощупь. И все же дуб и старая бетонка не могли сохраниться в прежнем виде. А собственно, почему? Дубы растут намного дольше. Бетонка могла оказаться окончательно заброшена. Что с ней станет, если по ней никто не ездит! Понемногу Левзин начал успокаиваться. В любом случае истина откроется очень скоро. И если эта истина не устроит Левзина, он не завидует Пермякову. Тому не удастся спрятаться нигде, как бы он ни старался. Левзин найдет его, несмотря ни на что.
Закинув сумку на плечо, он начал спускаться, слегка оскальзываясь на камнях. До границы кустарника оставалось всего несколько шагов, когда Левзин внезапно услышал странный свистящий звук, приближавшийся из-за вершин деревьев. Скорее из осторожности, чем от страха, Левзин метнулся под защиту густых ветвей, поднял голову и обмер. Чуть в стороне от него над лесом плыл огромный, сверкающий в солнечных лучах серебристый аппарат совершенно незнакомых очертаний. Он имел форму равнобедренной трапеции, передвигающейся большим основанием вперед. Брюхо его выглядело абсолютно гладким, без малейших признаков шасси или иных посадочных устройств. Аппарат плавно замедлил ход, почти остановился, а потом вдруг, не разворачиваясь, прыгнул влево вверх, удаляясь с колоссальной скоростью, и уже через несколько секунд скрылся из виду.
