На площади оказалось полно людей. Под навесом оркестр играл что-то плавное, народ парами и группками ходил вокруг Норы, неровным конусом высившейся посреди площади. Дети играли в снежки, их звонкие голоса пробивались сквозь матовый снежный фон.
Профессор огляделся и замахал руками.
— Найн! — закричал он. — Верлассен! Аллес верлассен!
— Все должны уйти, — перевел Федор. — В самом деле, что вы устроили вокруг обиталища Зверя? Себя не жалко, так детей пожалейте.
Градоначальник побагровел и что-то сказал молодому человеку, тот схватился за микрофон. В толпе замелькали мундиры муниципальной милиции, оркестр смолк. Через несколько минут площадь опустела.
Снег несколько приутих, давая разглядеть конусовидное сооружение. Нора была старая, большая, метра два вверх и восемь-десять в диаметре. Выходное отверстие прикрыто термической заглушкой, на травянистом коврике, припорошенном снегом, рассыпаны орехи и леденцы в ярких обертках. И на все выдающиеся детали Норы повязаны легкомысленные цветные ленточки.
Федор осторожно подергал ручку, заглушка приоткрылась. Он поспешно вернул ее на место.
Профессор обошел Нору и остановился у контрольного пульта. Достав из кофра магнитный ключ и стетоскоп с плотными наушниками, он открыл дверцу пульта и проверил показания приборов. Что-то озадачило профессора. Надев стетоскоп, профессор прошелся вокруг стенки, прикладываясь к ней микрофоном, с каждым шагом все более хмурясь. «Вот будет фокус, если Зверь умер, — подумал Федор. — Хотя… Два дня, чтобы привезти нового Зверя, неделю, чтобы он принял район. Сколько население мучается? Три недели? Помучаются еще недельку, ничего».
— Зверь не спит, — сказал наконец профессор. — Не спит, дышит неровно. Его насильственно разбудили, а потом не давали заснуть.
Амалия подошла поближе. Ее бледное лицо контрастом выделялось на фоне розовощекого градоначальника.
— Но эта площадь никогда не пустовала, — сказала она звучным низким голосом.
— О, фрау говорит по-немецки, — обрадовался профессор. — Нет, обычные звуки Зверю не помеха. Разбудить его до времени мог сильный грохот или сотрясение почвы. Это нормально, звери просыпаются среди зимы на час-два и засыпают дальше, но вашему Зверю не дали уснуть. И вообще, — профессор брезгливо покосился на ворох цветных ленточек. — Вы держите Нору в разительном небрежении. Мусор у входа, подстилка давно не менялась. Зверю должно быть неуютно.
Профессор прошелся вокруг норы, осторожно касаясь рукой стенки, внезапно какая-то мысль поразила его. Он схватил стетоскоп и начал лихорадочно прослушивать нижний сектор.
— Дер Муттер? Дер Киндер? — встревожено спросил он.
— Как? — Градоначальник посмотрел на Федора. Амалия побледнела еще больше, насколько это было возможно.
— Профессор говорит, что не слышит мамочку и деток, — пояснил Федор. Амалия приложила ладонь к горлу, казалось, она вот-вот упадет в обморок. Градоначальник отвел глаза.
— Так нет мамочки. И деток нет. Убили мамку-то прошлой осенью. Браконьеры нашли и убили.
Профессор выслушал перевод и переменился в лице.
— Русишь швайне, — прошипел он сквозь зубы, повернулся и быстрым шагом устремился к горсовету. Федор еле поспевал за ним, ловя на лету «доннерветтер!», «шайце!», «думкофт!» и выразительный немецкий «верфлюхт» на все лады. Градоначальник, отдуваясь и вытирая лысину, спешил следом, чуть ли не вприпрыжку.
В номере Федор разобрал сумку, уложил в шкаф личные вещи и прилег на кровать поразмыслить. Что мы имеем: темпорально-метеорологическую аномалию, которая инициирована дисфункцией Зверя. Так и запишем в отчете, а по-русски отметим: какая-то сука разбудила Зверя и потом не дала ему заснуть. И не просто сука, а сука информированная, которая знает, что если поднять Зверя до срока, он из Норы не полезет, а будет крутить день за днем, пока не сдохнет или не выспится. Свойство Зверей вызывать временные аномалии известно, даже фильм про это сняли, но способ держится в строжайшем секрете.
Итак, налицо две задачи: найти того, кто разбудил, и того, кто не дает заснуть. Не факт, что это один и тот же человек. Начнем с самого простого.
Федор сверился со справочником и набрал номер. Трубку долго не снимали, наконец, послышалось вялое: «Алло…».
— Старший оперуполномоченный ФСГ Стрельников, — строго сказал Федор. — Представьтесь, пожалуйста.
В трубке звучно икнули. Федор поморщился.
— Ин…инспектор отделения гирдо…гидроме-те-рологии. А что случилось?
— Прошу немедленно прибыть в гостиницу при Горсовете, 19 номер, для получения срочного задания.
— Есть, товарищ Стрельников! — сипло выкрикнул инспектор.
Второй звонок, в райотдел милиции, оказался удачнее. Федора выслушали, одобрили и согласились всемерно содействовать.
— У меня была мыслишка охрану у норы поставить, но Горсовет запретил, — сказал начальник отдела, судя по авторитетному голосу, мужчина солидный и с опытом. — Только ночью мои ребята не согласятся. Суеверие, конечно, а вдруг Зверя переклинет, и крайний день сдвинется? Дураков нет каждое утро в сугробе просыпаться.
Федор ответил, что по ночам вряд ли кто будет шляться, достаточно устроить засаду в темное время.
На том и порешили.
Вызванный инспектор примчался весь запыхавшийся, мокрый. То ли под душем обливался, чтобы протрезветь, то ли на улице снег сменился дождем. Дыша в сторону свежим самогоном, он отрапортовал:
— Инспектор ОГМ по вашему приказанию явился!
Федор достал список городов, где случались аномалии за последние полвека и протянул его инспектору.
— Мне нужны данные на всех жителей Кутейкина, кто родился в перечисленных населенных пунктах. Срок — сегодня.
Инспектор похлопал ресницами.
— Я за сегодня не успею.
— Что не успеешь? — рассвирепел Федор.
— Всех опросить не успею… Оййй… То есть….
Федор встал с кровати, подошел к стене прислонился лбом и стукнул кулаком.
— Который день пьешь? — спросил он, резко поворачиваясь.
— Не… не помню. Я трезвый, честное слово! — инспектор умоляюще прижал руки к груди.
— Раз трезвый — иди в Горсовет и проверяй всех приезжих по базе данных. Бегом!
Видимо, инспектор ОГМ преувеличил свое трезвое состояние, поскольку минут через пятнадцать позвонил референт Анатолий.
— От вас человек пришел. В жопу, извините, пьяный, — доверительно сказал он. — В таком виде я допустить к информации не могу. Сотрет еще что-нибудь. Я сам сделаю для вас подборку.
Федору ничего не оставалось, как согласиться.
