Я прочистил горло.
– Ну, это больше похоже на заговор, сэр, – сымпровизировал я и задумался. А потом добавил: – Да, сэр.
– Заговор! В городском Центре!? Послушай, Марс, в этом городе последний коммунист умер от старости три года назад.
– Ну, это так, мистер Блакстон, но они не совсем коммунисты, сэр. – Я поколебался. – По крайней мере я так не думаю.
Выражение его лица стало менее воинственным и более осмысленным.
– Угу. Правые радикалы, а?
Ох-ох. В эти дела я тоже впутываться не хотел. Владельцы «Джорнал» не то чтобы совсем либералы.
– Ну, не совсем так, сэр. Похоже, что это… э-э… новая группа.
– Ни левые, ни правые?
– Да нет, сэр. – Я прочистил горло. – Можно сказать, радикальный центр.
Он долго смотрел на меня так, как если бы опустил в телефон-автомат последнюю монету и не туда попал.
– Майерс, – наконец произнес он, – сугубо ради формальности. Хоть что-нибудь, что дало бы мне хотя бы смутное представление, черт побери, чем ты там занят. Приведи хоть один пример, что тебя подтолкнуло на это дело. Хоть что-нибудь, ты слышишь?
Мое воображение оседлало коня и припустило во весь опор. Теперь – пап или пропал. Старая Головешка явно не собирается удовлетвориться моим пышнословием.
Поддавшись импульсу, я вытащил пачку сигарет.
– Вы такое видали? – потребовал я.
– «Курево», – пробурчал он, глядя на нее. – Новый сорт? Ну и что?
Я многозначительно постучал указательным пальцем по упаковке.
– Как они смели себе позволить использовать городской Центр для гнусной атаки на американский образ жизни? Годами считалось, что сигареты – неотъемлемая часть нашего бытия, и, каких бы болячек у нас ни находила медицина, мы ее игнорировали.
– У нас здесь начинается множество пробных кампаний, Счастливчик, – сказал он, безучастно глядя на сигареты. Центр страны. Средний большой город. Что-то в этом духе.
– Ага, – фыркнул я, – а такие нововведения, как «Новое кукурузное виски». Где это слыхано, чтобы виски было новым? Традиционно и бурбон и хлебная водка неизменно назывались «Старый кто-то там»: «Старый лесник», «Старый дед», «Старый ворон» и так далее. Говорю вам, все это – чьи-то коварные происки.
– Подрывают устои под имиджем страны? – невесело спросил он. – Э-э, радикальный центр.
– Мне не хочется говорить о чем-либо еще, сэр, – ответил я. – У меня полно зацепок, но нужен срок.
Некоторое время он обдумывал услышанное:
– Хорошо, Счастливчик, – сказал он наконец с несчастным видом. – Предположим, ты – наш разъездной репортер. Разъезжай дальше.
– Есть, сэр! – полушутливо отсалютовал я и повернулся через плечо. Затем сгорбился и пошел на выход, пытаясь изобразить на лице тяжкий мыслительный процесс.
По существу мне это удалось, ибо я решал проблему, как сохранить за собой лучшую в городе работу. Несколько лет назад я вообще отбросил надежду устроиться на работу лучше, чем раскладывать банки на полке супермаркета. Эта – буквально свалилась мне в руки. Удержаться на ней больше года было просто чудом. А в чудеса я не верил, хотя дважды они происходили со мной.
Ну да ладно. Итак, начинать пить было еще рано. Тем не менее я отправился в «Дыру» и, взобравшись на высокий табурет, заказал Сэму «большую» темного пива.
Должно быть, это была первая кружка, которую он наливал в этот день. Пена была слишком высокой. Он взял лопаточку и сбил часть шапки, а затем отодвинул кружку, чтобы пиво отстоялось.
– Знаешь ли ты, сколько стоило пиво во времена, когда я только начинал пить? – уныло спросил я.
– Ага, – ответил он, – пятнадцать центов.
– А теперь целых сорок.
– Ага, – сказал он, вновь подымая кружку.
– А все инфляция, – сказал я обвиняющим тоном. – Правительство должно заморозить цены на товары первой необходимости.
Сэм наполнил кружку до краев и поставил ее передо мной.
– Сколько вы тогда получали? – спросил он.
Я задумался.
– Где-то восемьдесят долларов.
– Вам повезло. А сколько вы делаете сейчас?
– Почти три сотни. – Я взял пиво. – И мне необходим каждый цент. Я единственный человек в мире, который, всего лишь крутанув дверь заведения, ухитряется стать на десять долларов беднее.
– Все уравнивается, мистер Майерс. Знаете, сколько я должен сегодня платить хорошему бармену? Две сотни, и даже тогда он считает, что его ущемляют в правах.
– Ущемляют в правах?
– Ага. У него нет права пользоваться кассовым аппаратом.
– Не говори мне о твоих трудностях. У меня хватает своих.
– Мистер Майерс, вы не знаете, что такое трудности, сказал Сэм, облокотившись передо мной на стойку. – За просто так вас бы не прозвали Счастливчиком.
– Неужели бы не прозвали, а?
– Нет, сэр. Я так считаю, я должен радоваться, что вы не играете с моими однорукими бандитами. В действительности доходами от них я оплачиваю аренду.
Моя кружка опустела наполовину.
– Должен тебе кое-что поведать, – сказал я. – Знаешь, Сэм, почему я не играю на твоих автоматах?
– Нет. Почему?
– Потому, что я должен сохранять свой имидж. Только никому не говори о том, что я тебе сказал.
Он ждал моих объяснений.
Я погрозил в его сторону пальцем.
– Сэм, удача приходит к удачливым. Когда люди думают, что она к тебе пришла, она действительно приходит. Это вроде как обладать собственностью; Как получать пенсию. И если ты вдобавок обладаешь здравым смыслом, то ты за нее держишься.
Он сморщил некрасивое лицо, осмысливая сказанное.
– Я так считаю, мистер Майерс, – произнес он, – все выравнивается, ну, как в теории вероятности. Возьмите, к примеру, те сто миллионов мужчин в стране. У каждого, в среднем, равные шансы на хорошее и плохое. Но заметьте, я сказал – в среднем. По ходу дела кое-кому из ребят не повезет так, что они пообломают пальцы, ковыряясь в собственных носах. Но, чтобы их уравновесить, существуют такие, как вы. Если бы вы свалились в отстойник, то нашли бы там перстень с бриллиантом, который кто-то уронил и канализацию днем раньше.
Я допил пиво и подтолкнул к нему кружку за новой порцией.
– Это ты так думаешь, – съязвил я. – Давай-ка я тебе расскажу, как все обстоит на самом деле.
– Хорошо, – он стал наполнять вторую кружку, – расскажите, как все обстоит.
– Как я уже говорил, удача может принести удачу. Пусть тебе что-то обломилось – все думают: «Ну что ж, о’кей, ему немного повезло». Но если через короткое время тебе привалит удача посолидней, то тут уже это производит впечатление. Все считают, что на твое плечо присела старая леди Фортуна. Отныне любая счастливая случайность становится частью твоего имиджа. Удача начинает приносить удачу. Ты встречаешь на вечеринке незнакомку. Но вокруг нее уже вьется с полдюжины мужчин. Когда ты со своей общеизвестной удачливостью проявляешь к ней интерес, они думают, что им здесь ловить нечего. Девушка твоя.
