Под небольшим навесом в углу участка, за домом, уже который год ждали своего часа изредка используемые в основном для открытого костра смолистые сосновые поленья размером этак в полсажени и в обхвате чуть пошире талии девушки, но если для вечернего шашлыка было вполне достаточно порубить полдесятка чурбанов, то на протопку дома, а главное — бани, такого количества, конечно же, не могло хватить. А вот за водой далеко ходить нужды не было, чуть левее от входа в дом, неподалеку от, казалось, вросшей в землю, неприметной, но от этого ничуть не потерявшей своих главных качеств, а, значит, и ценности бани, цепляла взгляд высокая двускатная крыша над колодцем, и тускло поблескивала намотанная на деревянный вал толстая стальная цепь, во времена оны — гордость хозяйки дома; в те далекие годы, когда стоился дом, копался колодец, да и вообще, начинал свое существование дачный поселок на месте разоренной, умершей деревеньки, достать такую цепь можно было лишь по хорошему личному знакомству с кем-нибудь из промышленников, выполняющих армейские заказы, да и то — с известной долей везения. Однако прежде, чем заняться приборкой, дровами и водой, Ника, как следует, обтрясла, даже обстучала о перила небольшого крылечка старые, добротные, не раз ей уже послужившие штаны и клетчатую байковую рубашку, и переоделась. Теперь можно было приступать к наведению чистоты и уюта — пусть всего-то на тройку дней, которые блондинка хотела провести вдали от городской нудной суеты и таких сладких и привычных удобств цивилизации, но — для себя, от души, потому, что так захотелось только ей и никому более.
Очень быстро привыкшая к тому, что единственными звуками вокруг нее, исключая природные, естественные, было шуршание чуть влажной тряпки, стук переставляемой с места на место скудной мебели и собственное, едва слышное мурлыкание какой-то навязчивой, незатейливой мелодии, Ника мгновенно насторожилась, различив в тишине пустого поселка негромкое, но настойчиво приближающееся урчание автомобильного двигателя. «А машинка-то, судя по звуку, из классных, как бы не лимузин из гаража Имперского Совета», — подумала блондинка, выходя на крыльцо. Извечное, как Вселенная, женское любопытство гнало её посмотреть, что это за странный автомобиль объявился так далеко от города и привычных, загруженных трасс в столь неурочное время, тем более, что никакой опасности для себя со стороны внезапных таинственных визитеров девушка, привыкшая доверять своим ощущениям, не почувствовала. Впрочем, насчет марки авто и принадлежности его к «высшим слоям» своего класса Ника ошиблась — вдоль просторной, нынче совсем уж символической улочки между рядами пустующих, обветшалых и в большинстве своем заброшенных домиков двигался подержанный, старенький вездеходик из тех, что лет семьдесят назад в Империи начали выпускать исключительно для армейских нужд, а уже спустя пару десятилетий четырехместный, с двумя ведущими осями, неприхотливый в обслуживании и с фантастической проходимостью по бездорожью автомобиль активно и охотно начали приобретать жители сельских и пригородных районов.
Машина плавно, будто в замедленной съемке, остановилась у самой калитки, и тут же двигатель, и до того едва слышно урчащий, практически заглушаемый звуками осеннего ветра и шелестом опавшей листвы, неприметно смолк. «Здесь что-то не так, — разглядывая авто, подумала блондинка. — Когнитивный диссонанс в этой машинке… полное несовпадение внешнего облика с внутренним содержимым…» И хотя Ника неверно употребила давным-давно где-то подслушанные умные слова, по сути она была права, впрочем… мягко, чересчур мягко и нежно для обыкновенной сельской железяки, хлопнула дверца, и перед остроносой, запыленной «мордой» автомобиля появился Василь Андреевич, начальник сто восемнадцатой базы, царь и бог в этом районе космического пространства, как назвал его еще при первой встрече нолс Векки, в диком, несуразном на заброшенной дороге пустынного дачного поселка и рядом с потрепанным вездеходиком смокинге, при галстуке-бабочке, в белоснежной, даже на расстоянии хрустящей крахмалом сорочке и тускло, маслянисто блеснувшими в сером свете осени золотыми массивными запонками.
«Ох, ты ж, мать твою…» — невнятно успела подумать Ника, сообразив, что лишь начальник космической станции мог так быстро и безошибочно отыскать планетарного Инспектора по пеленгу коммуникатора, и одновременно оглядывая сама себя, будто со стороны. Короткие резиновые ботики на ногах, пожалуй, были не видны из-за заборчика, но вот широченные обтрепанные штаны из «чертовой кожи», давно потерявшие свой первоначальный цвет и подпоясанные выгоревшим, порыжевшим брезентовым ремнем, старенькая, не единожды штопанная на локтях и у ворота байковая ковбойка… вот только густая платиновая копна небрежно уложенных волос и пронзительный взгляд серых глаз остались от той имперской «звезды», что еще в начале этого лета встречалась с начальником сто восемнадцатой на сложных и неприятных переговорах с грубоватыми и самонадеянными представителями службы безопасности далекой тоталитарной планеты.
— Здравствуй, хозяюшка! — перебил сумбурные, галопом скачущие мысли блондинки Василь Андреевич, оглаживая свою шикарную ухоженную бороду. — Гостей принимаешь?..
«А куда ж от вас денешься-то? — подумала Ника, не успев сообразить — расстраиваться ей из-за несостоявшегося одинокого отдыха или радоваться собственной востребованности аж в космическом масштабе. — Приехали ведь зачем-то неспроста…» Но вслух благодушно сказала:
— Привет, Андреич! Как жизнь на базе? Что новенького случилось? Проходи, давай… там калитка проволокой замотана, открой сам, ладно?..
Дежурную очаровательную улыбку блондинка изображать не стала, небось, свои люди, не перед кем тут фальшивый лоск высшего света изображать в потертых штанах и потускневших от времени ботах, но тут же пожалела об этом. Будто приглашенный именно её словами через заднюю дверцу вездеходика сноровисто выбрался невысокий, но очень плотный, почти квадратный мужчина в неприметном буром свитерочке, простецких черных брюках — ну, так обычно начальник сто восемнадцатой одевал гостей, желающих на скорую руку — без экскурсий и специальной программы — размять косточки на живой планете после нудного, долгого перелета в межзвездном пространстве. Пожалуй, едва ли не единственной, бросающейся сразу в глаза, особенностью вышедшего из автомобиля мужчины, ну, не считая, естественно, крепкого телосложения, была сияющая, гладкая, как биллиардный шар, голова, на мгновение даже показалось, будто на обтянутом тугой крепкой кожей черепе играют, отражаясь, солнечные блики, которых под серым облачным небом быть просто не могло, а через несколько мгновений, присмотревшись чуть внимательнее, Ника поняла, что инопланетчик не просто тщательно побрит наголо — у него никогда не было волос там, где они присутствуют у всех обыкновенных людей… да и брови с ресницами — так, слабый намек, лишь обозначение того, что должно быть от природы на человеческом лице.
