За этот год Новосельников был шестнадцатым убитым. Чем уже безнадежно портил отчетность: в прошлом году трупов образовалось пятнадцать по городу и тридцать два по области, не считая двадцати шести потребленных высокими господами, но это статистика отдельная, и для ее уменьшения, к сожалению, можно сделать только одно: раскрывать убийства и находить убийц. Двойная польза: и высокие господа сыты, и законопослушные граждане целы.
– Ты куда?
– В гостиницу. Проверить алиби Карастоянова и Квашниной. И еще кое-куда.
«Кое-куда» – это для начала в Бобачевскую рощу, потом в Первомайскую. В компании травника Квашниной и ее верного приятеля Карастоянова.
– Ну вот, например. – Виктория показала на несколько белесо-лиловых венчиков среди зарослей папоротника. – Aconitum lycoctonum, он же «волчий корень».
Марта сделала несколько снимков с привязкой к координатам, затем отважно натянула перчатки и вытянула растение с корнями. Стряхнув землю, запечатала в пакетик для вещдоков. Села на корточки, надписывая бирку.
– Скажите, а этот джунгарский борец, который мать всех ядов, он здесь растет?
– По идее, не должен. – Квашнина пожала плечами. – Но это по идее. На самом деле, например, запросто в каком-нибудь пакетике семян вместе с культурным аконитом мог оказаться джунгарский.
Карастоянов приобнял ее, она повела плечом, и он убрал руку.
Каким-то верхним чутьем Марта поняла, что они скоро расстанутся. Квашнина не перестанет винить себя в том, что из-за нее, как она думает, погиб человек, а Карастоянов одним своим видом будет ей об этом напоминать. Не сложится пара.
В Бобачевской роще аконит удалось найти меньше чем за час, в Первомайской же его можно было вязать охапками, правда, это оказался опять не тот вид, а Aconitum nape llus, сиречь борец клобучковый. Два стебелька отправились в другой пакетик. После чего они прогулялись по Маршала Конева, как бы невзначай заглядывая во дворы, и дважды Вика показывала клумбы, где рос тот же самый клобучковый борец и какой-то дельфиниум, «кстати, тоже ядовитый». На этом Марта решила следственный эксперимент свернуть. Орудие преступления можно было найти под любым забором, если не заморачиваться специально джунгарским аконитом: сетевые источники твердят, что ядовиты все виды, и что скотина дохнет даже от низкоядовитых декоративных, если в сене оказывается 1/12 доля и больше. Так-то.
Отпустив не очень счастливых любовников в гостиницу (сотрудники показали, что Карастоянов и Квашнина и в самом деле не покидали номер после девяти вечера), Марта вернулась в управу.
Пришло время знакомиться с подарком Карастоянова. И отчего-то Марте заранее казалось, что подарок этот ей не понравится.
– Я понимаю, задержали. Я понимаю, кто-то макнул Гарпага. Но зачем ты прислал нам эту кучу говна? – Костя патетическим жестом показал на рабочий терминал.
Говном номинальный начальник, конечно, не терминал назвал – техника в агентстве была что надо. Говном назвал он то, что Цумэ переправил из Твери по тарабайке.
– Ну на хрена нам вот это вот все? Дело кончено. Бобик сдох во всех смыслах, прости меня господи. Можешь объяснить, что ты выковырял из этого?
– Подтверждение того, что он работает на СБ[7].
– Мы и так знали, что он работает на СБ, – вставил Эней. – Мы и так знали, что он «полтинник».
– А вот теперь мы знаем, что он не просто «полтинник», а контроллер второго уровня.
– И что нам это дает? Тот же пошлый умаодан, только труба повыше и дым погуще. Тысячи их. Почему ты думаешь, что этого убили за его связи с СБ?
Цумэ потер подбородок.
– Это что-то вроде интуиции. Вся эта движуха обиженных мужчинок – она была не просто так.
– Таких движух каждый день начинается по десять в час. Обиженных в стране хоть дороги мости, и мужчинок, и женщинок. Чем эти особенные?
– Не знаю.
– В общем, так, волонтер, – подытожил Эней, – если тебе охота заниматься этим расследованием – валяй. Но за свой кошт и в свободное от работы время. Договорились?
– И я в этом больше рыться не буду, – добавил Антон. – Хватило с меня.
– Не будешь, – согласился Цумэ. Он понимал Антона. Он всех понимал.
Дело вышло не так чтоб тяжелое – выматывающее. С одной стороны, благодать – ни тебе беготни по городу, ни многочасовой слежки, ни риска по роже схлопотать или пулю словить – сиди в Сети и радуйся за те же деньги. Они и радовались – первые два дня. Потом оказалось, что часами отслеживать излияния сумасшедшего ничуть не лучше; Антон даже вспомнил день, проведенный на мусорном заводе, когда они копались в отбросах, ища один документ.
Новосельников был опытным сталкером – пользовался анонимайзерами, прокси и прочими способами шифроваться в три слоя. Но на каждую хитрую задницу найдется болт с левой резьбой, и каждый опытный сталкер когда-то был неопытным. Новосельникова подвела мания величия и любовь к истории – он выбирал в юзернеймы имена персидских сатрапов. Провели частотный анализ его сообщений, составили лингвопрофиль, нашли записи с тех времен, когда он еще не умел маскироваться, вычислили провайдера – тверское отделение «Рослинка», – а уж туда запустить молчаливого троянца было делом техники. Через неполную неделю агентство собрало материал для судебного преследования. А у Цумэ сформировалось отчетливое ощущение «что-то здесь не так». И он упал на хвост Вике, чтобы поехать в Тверь.
Где наткнулся на свежий труп.
Будь он нормальным частным сыскарем, ощущения не возникло бы. Для нормального сыскаря все было бы «так»: глупый сталкер наступил на слишком много хвостов, оскорбил слишком многих людей (бедная Марта Равлик!), и кто-то выследил его и укоротил ему жизнь. Нормальный сыскарь не задавался бы вопросом, что стоит за идиотской акцией ВПМ.
…Началось все примерно год назад – в социальных сетях появилась группа «Вернем права мужчинам». СБ любит социальные сети – люди так много рассказывают и показывают сами о себе, что диву даешься. Агентство «Лунный свет» тоже любит социальные сети – и по той же причине. Социальные сети любит и подполье – удобно обмениваться кодовыми сообщениями. Листья прячут в лесу, коды – на виду. Движение ВПМ попало в поле зрения «Луны» – и скоро выпало. Показалось одной из тех мутных инициатив, которых в Сети и правда на пятачок пучок.
Суть идеологии ВПМ сводилась к тому, что женщины слишком много прав забрали себе и не выполняют своего долга перед обществом. В частности, мало рожают. Чем подвергают угрозе все общество, сокращая кормовую базу высоких господ. Причем, родив одного ребенка, женщина автоматически получает родительский иммунитет [8] на тринадцать лет (если не отдала дитя), а вот отец – только если проживает с ребенком вместе и участвует в его воспитании. Несправедливо.
