– Хорошая вода, – заметил Смирнов, угадав мысли гостя. – Это самоделка. Мы производим ее для себя, в лаборатории. Сами обогащаем витаминами.
– Ваша вода великолепна, – признал Савелий. – А что за лаборатория?
– Мое хобби, – спокойно объяснил хозяин. – Вам будет неинтересно.
– Что же, тогда перейдем к делу.
Доктор Смирнов улыбнулся и вздохнул:
– Собственно, я все объяснил Михаилу по телефону. Моя школа давно закрыта.
Его голос был одновременно мягкий и твердый.
– Почему «школа»? – удивился Савелий, щелчком пальцев активируя диктофон. – Мне сказали, что вы – врач.
– Доктор педагогики. И немного биолог.
– Ага.
Герц изучил морщины на лбу доктора и неожиданно решил сказать то, чего говорить не хотел.
– Видите ли… Мне поручили написать о вас статью. Вы были героем самого первого номера нашего журнала. Вынужден признаться: я не читал того номера. То есть абсолютно не готов к беседе. Это отвратительно. Хуже того: это непрофессионально. Можете выставить меня за дверь прямо сейчас.
– Чепуха, – ответил Смирнов. – Миша меня предупредил. Честно говоря, я не помню, что именно обо мне писали газеты. Все это было очень давно. Писали, да, много… Жена собирала вырезки… Но она умерла. Двадцать пять лет назад я закрыл свою школу. Десять лет назад похоронил жену. Сейчас – бездельничаю. – Он помедлил и улыбнулся. – Почти.
– И что же это была за школа?
– Школа для особенных детей. – Смирнов посмотрел за окно, где колыхался обычный дневной полумрак, потом перевел взгляд голубых глаз на журналиста и внимательно всмотрелся. – Слушайте, если Михаилу действительно нужна статья…
– Статья действительно нужна.
– Мне придется рассказывать подробно, это займет время…
– Я готов, – сразу отреагировал Герц. – Если у вас нет времени, мы можем начать сейчас, а продолжить завтра.
Седой человек помрачнел, опустил глаза и слабо усмехнулся.
– Тридцать пять лет назад я занимался детьми. Работал учителем в школе. Как известно, один из главных принципов современной педагогики заключается в том, что каждый ребенок талантлив. Задача учителя, воспитателя – формировать личность ребенка, раскрывая его таланты и способности. Одарены все без исключения. Масштаб дара разный, но Божья искра заронена в любую душу. Один вырастает талантливым музыкантом, другой – талантливым водопроводчиком. Один становится Эйнштейном, другой – ассенизатором. Разумеется, обществу одинаково важны как Эйнштейны, так и способные трудолюбивые ассенизаторы. Сейчас я излагаю вам, так сказать, преамбулу, чтобы вы четко поняли…
– Продолжайте, прошу вас.
– Гении и крупные таланты появляются нечасто, но постоянно, и их количество во все времена и эпохи примерно одинаково. Гении равномерно рассеяны по планете. Шекспиры, Коперники и Ломоносовы рождаются в нищей Африке так же, как и в богатой Америке. Но если в благополучной стране опытный педагог быстро выделяет самородка из среды менее одаренных детей, то в бедной и неразвитой стране человек может прожить всю жизнь, выращивая капусту и лишь смутно мечтая о том, чтобы выразить свой дар. Или же, повинуясь внутреннему импульсу, он пытается реализоваться самостоятельно, не имея ни образования, ни условий… Бог знает сколько Шекспиров родится по всей земле и заканчивает свои дни, так и не придумав своего Гамлета. Вы понимаете меня?
– Еще бы!
Смирнов кашлянул. Было заметно, что он не испытывает удовольствия от собственного рассказа.
– …Отдельно надо упомянуть, что общество в целом совершенно не заинтересовано в обилии Эйнштейнов и Шекспиров. Обществу безопаснее, когда их мало. Избыток гениев приведет к тому, что своей бешеной активностью они погубят цивилизацию. Гении должны пребывать в плотном кольце трезвых осторожных практиков. А если мы заговорим не об обществе, а о государстве – здесь картина еще интереснее. Большие таланты нужны государству в единичных экземплярах. Достаточно троих-четверых технарей, корифеев точных наук, чтоб изобретали ракеты и бомбы. Плюс желателен один какой-нибудь мыслитель-гуманист, на должность, образно говоря, «совести нации»… Что касается тех, кто изобретает не бомбы, а мирные телефоны и паровозы – эти всегда заботились о себе сами, не имея поддержки ни от государства, ни от общества. Даже в периоды правления самых мудрых администраций многие великие изобретения десятилетиями лежали под сукном. Государству не нужны Эйнштейны. Нужны солдаты, налогоплательщики и избиратели. Ну и естественно, женщины: для воспроизводства новых солдат и налогоплательщиков. Это страшно звучит, но даже самое справедливо устроенное государство существует, опираясь на посредственностей, и чем их больше – тем государству лучше. А гении всем мешают, они – еретики, они не любят подчиняться и плодят вокруг себя сомневающихся…
– Значит, – перебил Савелий, – вы сделали школу для гениев?
– Наоборот. – Доктор Смирнов поджал губы. – Для бездарей.
– Вот как.
– Меня интересовали абсолютные, классические бездари. Их избыток тоже опасен. На протяжении многих лет своей работы я сталкивался с детьми, которые ни на что не способны. Предлагаешь книгу – ему неинтересно. Даешь музыкальный инструмент – не хочет. Подводишь к токарному станку – не то. Отправляешь ухаживать за животными – мимо. Выводишь на сцену – опять мимо. Ничего, нигде, никак. Глуп, слабоволен, бесхарактерен. Бесполезен. Безнадежен. Я стал наблюдать за такими детьми. Все они жили в неблагополучных семьях. Как правило, в неполных. Исследуя проблему, я понял простую вещь: да, всякий ребенок талантлив, но при одном условии: если он зачат в любви. Он может быть рожден в сарае, он может вообще не знать родителей, это не важно… Главное – чтобы его биологический отец любил его биологическую мать. Бездарные дети – это нежеланные дети, появившиеся на свет в результате случайных половых контактов. Я ходил по семьям, собирал статистику, расспрашивал, составлял досье… Я знаю случаи, когда у опустившихся родителей, деклассированных наркоманов и алкоголиков, рождались прекрасные талантливые дети только потому, что родители искренне любили друг друга… Я создал школу-интернат. На свои деньги. Вместе с друзьями – они тоже вложили сбережения. Миша, кстати, активно поучаствовал, и финансово, и вообще… Я собрал не просто трудных детей. Я собрал детей, про которых точно знал, что это случайные дети, зачатые по глупости. Дети, которых не хотели ни мама, ни папа. Это были духовно и интеллектуально бедные существа. Балласт. Они даже воровать не умели, потому что для воровства нужны сноровка и отвага. Я стал искать в каждом Божью искру…
