Вы ждете, чтобы они исцелились, а затем…
— Они заперли меня в комнате. Но я там не одна. Ко мне приближается женщина.
У неё в руках нож. Рядом со мной тоже есть нож, — я отрывисто дышала. — Теперь я
знаю, зачем они едва не убили меня, зачем вернули назад, — мне казалось, что даже мой
голос звучит, как голос моей матери. — Они хотели, чтобы я посмотрела Смерти в глаза.
Они хотели, чтобы я знала, каково это. Чтобы я без тени сомнения знала, что я не готова
умереть.
Я беру нож. Я отбиваюсь. И я побеждаю.
— Владыки следят за этими женщинами, — Дин вытащил меня из мрака. Он не
стал использовать привычные для профилирования местоимения — ни «я», ни «мы», ни
«ты». — Они наблюдают за ними. Они знают, через что они прошли, что пережили.
Я шагнула вперед, но замерла в дюйме от Дина.
— Они наблюдали за моей матерью — недели, месяца или годы, а я даже не
помню, в каких городах мы жили. Я — наше единственное подобие свидетеля, и я не могу
вспомнить ни одной полезной детали. Ни одного лица.
Я пыталась. Я пыталась вспомнить уже много лет, но мы так часто переезжали.
Каждый раз, моя мать говорила мне одни и те же слова: «Дом — это не место. Дом, это
люди, которые тебя любят. На веки вечные. Не смотря ни на что».
На веки вечные…
Тогда-то я и вспомнила. Моя мать обещала любить не только меня. Я была не
единственным свидетелем. Пусть я не знала, что делали с моей матерью и кем она стала.
Но кое-кто знал. Кое-кто знал и любил её.
Навеки вечные. Не смотря ни на что.
ГЛАВА 18
Моя сестра, Лорел, была мала для своего возраста. Педиатр решил, что ей было где-
то четыре. Она была здорова, не считая недостатка витамина «D». Вкупе с её бледной
кожей и тем немногим, что нам удалось узнать от самой Лорел, это привело нас к мысли,
что она провела большую часть своей жизни в помещении — возможно, под землей.
За последние десять недель я видела Лорел дважды. Чтобы организовать встречу,
понадобились почти целые сутки. Если бы решения принимали агенты Бриггс и Стерлинг,
эта встреча стала бы последней.
Это слишком опасно, Кэсси. Для тебя. Для Лорел, — предостережения агента
Стерлинг звенели в моих ушах, пока я наблюдала за тем, как младшая сестра, которую я
едва знала, стояла перед пустыми качелями и няпряженно глядела на них своим детским
личиком.
Словно ты видишь то, чего не видят другие, — подумала я. — Воспоминание.
Призрака.
Лорел редко разговаривала. Она не бегала. Не играла. Часть меня надеялась, что на
этот раз она будет походить на ребенка. Но она просто стояла там, в десяти футах и
световых годах от меня, неподвижно и неестественно тихо, как в тот день, когда я нашла
её в окровавленной комнате.
Ты мала, Лорел. Ты оправишься. Тебя охраняют. Я хотела поверить, что на этот раз
Лорел будет в порядке, но моя сводная сестра была рождена и росла для того, чтобы
занять место за столом Владык. Я понятия не имела о том, будет ли она в порядке хоть
когда-нибудь.
За недели, которые она провела под опекой ФБР, никто не смог узнать от неё ничего
полезного. Она не знала, где её удерживали. Она не могла — или не хотела — описать
Владык.
— Судя по уровню разрушения этой карусели, я бы предположила, что эту детскую
площадку построили между 1983 и 1985, — ко мне подошла Слоан. Агент Стерлинг
предложила, чтобы я взяла с собой кого-то из естественных. Я выбрала Слоан, потому что
она и сама походила на ребенка — и с меньшей вероятностью могла понять, насколько
израненной была психика Лорел.
Слоан утешительно сжала мою руку.
— В эстонском спорте под названием киикинг, игроки стоят на огромных качелях и
пытаются проделать поворот в триста шестьдесят градусов.
У меня был выбор: я могла остаться здесь, выслушивая все факты, связанные с
детскими площадками, которыми Слоан пыталась меня успокоить, или я могла поговорить
с моей сестрой.
Словно услышав мои мысли, Лорел обернулась, переводя взгляд с качелей на меня.
Я подошла к ней, но она снова повернулась к качелям. Я опустилась рядом с ней на
колени, позволяя ей привыкнуть к моему присутствию. Слоан подошла к нам и присела на
соседней качели.
— Это моя подруга Слоан, — сказала я Лорел. — Она хотела с тобой
познакомиться.
Лорел не ответила.
— Существует двести восемьдесят пять видов белок, — поздоровалась Слоан. —
И это не считая количество доисторических видов, имевших с белками общие черты.
К моему удивлению, Лорел склонила голову на бок и улыбнулась Слоан.
— Числа, — ясно произнесла она. — Мне нравятся числа.
Слоан приветливо улыбнулась Лорел.
— В числах есть смысл даже тогда, когда его нет ни в чем другом.
Я наблюдала за тем, как Лорел робко шагнула к Слоан. Числа тебя успокаивают,
— подумала я, пытаясь увидеть мир глазами моей младшей сестры. — Они тебе знакомы.
Для мужчин, благодаря которым ты появилась на свет, числа незыблемы. Высший
порядок. Закон.
— Тебе нравятся качели? — спросила у Слоан Лорел. — Это мой второй любимый
пример применения центростремительной силы.
Когда Слоан начала раскачиваться на качелях, Лорел нахмурилась.
— Не так, — решительно сказала моя сестра.
Слоан остановилась, и Лорел шагнула к ней. Она провела своими крохотными
пальчиками по звеньям цепей, на которых крепились качели.
— Вот так, — сказала она Слоан, прижимая свои запястья к металлическим цепям.
Слоан встала и повторила движения Лорел.
— Вот так?
Лорел осторожно обернула цепь вокруг запястья Слоан.
— Обе руки, — сказала она Слоан. Пока моя четырехлетняя сестра методично
оборачивала другую цепь вокруг второго запястья Слоан, я наконец-то поняла, что она
делала.
Цепи на запястьях. Оковы.
Я размышляла о том, что Лорел видела, глядя на качели. Теперь я знала.
— Браслеты, — голос Лорел звучал счастливее, чем я когда-либо слышала. — Как
у мамочки.
Если бы я уже не стояла на коленях, эти слова сбили бы меня с ног.
— Мама носит браслеты? — стараясь сохранить спокойствие в голосе, спросила я
у Лорел.
— Иногда, — ответила Лорел. — Это часть Игры.
— Какой игры? — у меня пересохла во рту, но я должна была спросить. Лорел
