Ознакомительная версия.
— Что вы здесь делаете, молодые люди? — строго спросила докторша, глядя на федералов снизу вверх.
Федералы синхронным движением выставили перед собой свои служебные удостоверения, словно прикрываясь ими.
— Федеральный агент Сергеев.
— Федеральный агент Иванов.
— Мы хотели бы повидать своего коллегу, федерального агента Подручного, — сказал Сергеев. — Нам нужно задать ему несколько вопросов.
Докторша сперва самым тщательным образом изучила удостоверения обоих федеральных агентов, сверила их лица с фотографиями, спросила:
— А почему на фотографиях в удостоверениях вы всегда в мундирах, если обычно ходите в штатском?
Сергеев слегка растерялся.
— Интересный вопрос, — сказал он и развел руками. — Даже не знаю, что вам ответить…
Строгая женщина-врач неожиданно улыбнулась, улыбка у нее оказалась мягкая, добрая.
— Вот уж не думала, что смогу поставить в тупик федерала довольно невинным вопросом, — сказала она. — Можете зайти в палату и задать свои вопросы. Только я на вашем месте не очень бы рассчитывала получить ответы.
— Спасибо, — сказал Сергеев. — Мы уже предупреждены об этом.
Трудно было узнать Подручного в этом тихом, безразличном ко всему пациенте больницы. Высокий, мускулистый и пышущий здоровьем мужик превратился в сутулое безвольное существо, жалкое подобие тряпичного манекена, вроде того, что в спортзале федералы использовали для отработки некоторых приемов рукопашного боя. Подручный, сгорбившись, сидел на кровати и тупо смотрел в одну точку на гладкой белой стене. На появление в палате коллег он не отреагировал никак.
Сергеев с минуту пристально разглядывал Подручного, затем повернулся к Иванову, вздохнул и покачал головой, ничего не сказав.
Иванов озлился. Он решительно отодвинул Сергеева в сторону и направился к постели Подручного, твердо вознамерившись добиться от несчастного хоть чего-нибудь — назло врачихе, назло своему проницательному напарнику, назло все всегда знающему наперед полковнику Задеке.
— Привет, — сказал Иванов, остановившись прямо перед Подручным и преградив ему вид на облюбованную точку на стене.
— Привет, — ответил Подручный. Коллегу он как будто не узнал, просто механически повторил произнесенное им слово.
— Я — Иванов. — Иванов ткнул себя в грудь. — Ты помнишь меня?
— Нет, — сказал Подручный.
Сергеев вздохнул еще раз и собрался уходить. Иванов сделал ему знак остаться. Он подумал, что если Подручный способен ответить на вопрос, пусть и не так, как от него ждут, значит, он еще не окончательно повредился в уме. И Иванов решил попытаться.
— Вы с Деревянко искали одну вещь… — начал он было, но, заметив перемены в облике Подручного, остановился.
Лицо Подручного перестало быть застывшей маской, оно приобрело обиженно-детское, почти плаксивое выражение, затем гримаса обиды исчезла, но детскость осталась. Подручный заговорил фальцетом:
— И со свечкой искали они, и с умом,
С упованием и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
И пленяли улыбкой невинной.
Иванов был несколько разочарован, ему все же хотелось получить более осмысленный ответ. А Сергеев заметно оживился и передумал уходить.
— Продолжай, — шепнул он Иванову.
И Иванов продолжил расспросы, надеясь, что Сергеев сможет потом извлечь полезную информацию из туманных речений Подручного.
— А вы нашли… — Иванов слегка запнулся, — ну… эту вещь?
Подручный выдал ответ в прежнем стиле:
— Плыли много недель, много дней и ночей,
Нам встречались и рифы и мели;
Но искомого нами, отрады очей,
Созерцать не пришлось нам доселе.
— Так, с этим, по-моему, разобрались, — пробормотал Иванов, догадавшись об отрицательном смысле ответа без подсказки со стороны Сергеева. — Следующий вопрос. Что случилось с Деревянко?
И на этот раз Подручный остался верен избранному стилю.
— Недопев до конца лебединый финал,
Недовыпекши миру подарка,
Он без слуху и духу внезапно пропал…
Иванов и Сергеев ожидали завершающей рифмованной строчки, главной строчки, ключевой, но Подручный вдруг закатил глаза, повалился с кровати на пол, деревянно брякнувшись лбом о линолеум, и задергался в эпилептическом припадке.
— Вот черт! — вскрикнул Иванов, от неожиданности прыгнувший на два метра в сторону от припадочного коллеги.
Сергеев распахнул дверь в коридор и заорал в полный голос:
— Врача сюда! Быстро! У больного приступ!
Иванов, опомнившись, попытался поднять несчастного Подручного и уложить на кровать. Но Подручный был слишком тяжел и чересчур сильно дергался, так что у Иванова ничего не вышло. Еще он вспомнил, что кто-то говорил, будто эпилептики во время припадка могут проглотить собственный язык и задохнуться. Однако Иванов нипочем бы не согласился засовывать свои пальцы в рот припадочному — черт с ним! — если задохнется, то перестанет трястись, а там уж доктора откачают.
Всполошенные Сергеевым, прибежали санитары во главе с той самой врачихой, отогнали Иванова от Подручного и, вообще, попросили федералов убраться вон. Иванов и Сергеев убрались, им тут больше нечего было делать.
В коридоре Сергеев повернул направо.
— Идем.
— По-моему, мы пришли оттуда, — сказал Иванов, показывая рукой в другую сторону.
— Ну и что, — сказал Сергеев, приостановившись. — В этой стороне тоже есть лестница вниз, и до нее ближе.
— Все равно придется возвращаться ко входу, — сказал Иванов.
— Зачем? — удивился Сергеев. — Нам не вход нужен, а выход. Идем.
Иванов пожал плечами: мол, раз так… — и двинулся следом.
— Куда ты завел нас, — пробормотал он вполголоса, — не видно ни зги…
— Идите за мной, — с усмешкой отозвался Сергеев, — дорогу я знаю.
— Не в рифму, — заметил Иванов.
— Зато чистая правда, — сказал Сергеев.
На этой лестнице никто не попался федералам навстречу, они беспрепятственно спустились на первый этаж. Выход с лестницы преграждала решетка, сваренная из толстых стальных прутьев. По счастью, она оказалась незаперта. Освещение здесь было немногим лучше, чем в кабинете полковника Задеки, лампочки были тусклые, катарактные и горели через одну. Возле выхода на улицу, в помещении с выломанной дверью, копошились какие-то подозрительные личности, совсем не похожие на персонал больницы, такие бандитские у них были рожи.
Ознакомительная версия.
