Мертвая рука Бэкона упала. На рукаве Борегарда была кровь.
— Очень печально, — заметил Маунтмейн, стараясь говорить неспешно, невзирая на раздражение, душившее его. — Несчастный случай. Его сбил кеб.
Если верить Майкрофту, люди, которые добровольно пускаются в объяснения, которых от них никто не просил, наверняка лгут. Борегард понял, что Маунтмейн настолько презирает всех остальных, что даже не потрудился сочинить более правдоподобную историю.
Куртка Маунтмейна запылилась и воняла. Он узнат запах Дня Гая Фокса,[33] остающийся после взрыва динамита.
— Теперь в результате моего мягкосердечного решения предоставить приют этому незнакомцу меня ждет множество утомительных хлопот. Я был бы вам признателен, если бы вы покинули этот дом, чтобы я мог заняться надлежащими, причем прискорбно дорогостоящими, приготовлениями.
Борегард взглянул на лицо мертвого мужчины. На нем все еще лежала печать страха.
— Если я могу вам чем-то помочь, — рискнул он, — я готов сообщить о случившемся в полицию. Я до некоторой степени формально связан с ней.
Маунтмейн смотрел на Борегарда, размышляя.
— В этом нет необходимости.
— Как, вы сказали, звали этого молодого человека, Бэкон?
— Так он сказал, когда его принесли в дом.
Маунтмейн развел руками и оглядел свою испачканную кровью и грязью одежду. Он не сказал этого прямо, но подразумевалось, что он в таком виде, поскольку тащил с улицы раненого прохожего. Теперь, когда ярость его поостыла, он отчасти демонстрировал хитрость, которой Борегард ожидал от столь опасного человека.
— Дело, по которому я обратился…
— Нельзя ожидать, чтобы я мог думать об этом теперь, — заявил Маунтмейн. — Здесь труп, нарушающий нормальную обстановку. Изложите ваши вопросы в письменном виде и отошлите моему секретарю. А теперь, если вы будете гак любезны удалиться…
Дверь Маунтмейна захлопнулась за Борегардом. Он стоял перед домом, мысли так и роились у него в мозгу.
Он посмотрел туда, где в дверном проеме раньше валялся бродяга, но там было пусто. Он почти готов был думать, что тем самым кулем, возможно, была Кейт, заинтересовавшаяся этим делом. Она, конечно же, не погнушалась бы замаскироваться под уличного мальчишку.
При нем умер человек.
Как бы часто такое ни случалось, это шокировало. Смерть глубоко потрясала его, затрагивая ту частицу его сердца, которая, как он думал, была погребена вместе с Памелой. Всякая смерть возвращала его в тот горный край, к его жене, залитой кровью, и их мертворожденному сыну. Тогда он рыдал и бесновался, и пришлось держать его, чтобы он не зарубил пьяного врача. Теперь его долг был не выказывать никаких чувств, делая вид, что он испытывает их так же мало, как, по-видимому, сам Маунтмейн. Как будто бы смерть была, самое худшее, нарушением привычного комфорта.
Он сосредоточился. Руки его не дрожали. Ровной походкой он направился прочь от дома. Наблюдающему за ним не пришло бы в голову, что он занят важным делом.
Маунтмейн и Бэкон и бог знает сколько еще их сообщников были в музее прошлой ночью и, несомненно, установили заряды, которые разнесли сейф. У этого человека привычка иметь дело с динамитом. Должно быть, он хотел заполучить "Семь Звезд", хотя пока неясно, интересовал ли камень Маунтмейна из-за своей стоимости, политической значимости или же, неведомой на данный момент, оккультной силы.
Он как бы ненароком остановился и достал портсигар. Потом шагнул под кров дверного проема, чтобы раскурить сигару, развернувшись и немного пригнувшись, чтобы заслонить огонек спички от ветра. Он помедлил, дожидаясь, когда спичка загорится на всю длину и осветит дверной проем. За железную скобу для очистки подошв обуви зацепился обрывок материи, какая-то серая тряпица, заскорузлая от грязи.
Он выдохнул дым своей превосходной сигары и подобрал лоскуток, как будто выронил его, когда доставал из кармана спички. Тот едва не рассыпался у него в руках, и он осторожно убрал его в свой серебряный портсигар.
Мимо катил двухколесный кеб, выискивавший клиентов. Борегард остановил его.
Утрата "Семи Звезд" потрясла Трелони. В его кабинете все было вверх дном, коридор рядом почернел от взрыва. У Борегарда создалось впечатление, что Маунтмейн переборщил с динамитом. Вокруг все еще бесцельно слонялись люди Лестрейда.
— И вот так с самой Долины Мага, — сказал Трелони. — Кровь, выстрелы, смерть. В Египте подобных вещей ожидаешь, но не здесь, в Лондоне, в Британском музее.
— Вы знаете человека по имени Маунтмейн?
— Деклан Маунтмейн? Наихудший тип из всех, кто сует нос в оккультные дела. Поверхностные теории и отвратительные личностные качества.
— Разве вы не были близки с ним в Оксфорде? В Ордене Овна?
Трелони был изумлен, что об этом стало известно.
— Я бы не сказал "близки". Я лишь ненадолго заинтересовался этими вещами. Невозможно преуспеть в египтологии, не попытавшись понять оккультную практику. Мы с Маунтмейном без конца спорили, и я давным-давно порвал с ним. Для него это все — ради власти, а не ради знания.
— Я полагаю, что прошлой ночью Маунтмейн похитил "Семь Звезд".
Пораженный Трелони сел.
— Он общается со многими мерзавцами. Он мог знать ювелиров и скупщиков краденого, которые согласятся иметь дело с такой добычей, — продолжал Борегард.
Трелони покачал головой:
— Если это был Маунтмейн, то он похитил камень не ради денег. Кажется, я упоминал, что "Семь Звезд" тверд, как алмаз. На самом деле он намного тверже. Сомневаюсь, чтобы его можно было разрезать на более мелкие камни для продажи. Будь это возможно, это было бы просто счастье, хотя, быть может, в результате бедствия просто рассеялись бы по всему свету.
— Если не деньги, то?..
— Магия, Борегард. Маунтмейн верит в эти вещи. И что касается его, похоже, это действует. В Оксфорде у него вышла ужасная ссора с одним из преподавателей, и он наложил на того парня заклятие. Это было что-то страшное.
— Он заболел и умер?
— В конечном итоге. Сначала он лишился своего места, положения в обществе, репутации. Его признали виновным в ужасных вещах, а он утверждал, что его заставили голоса.
— И "Семь Звезд"?
— Был бы неизмеримо важен для Маунтмейна. Есть упоминания в неких книгах, из тех, что мы держим под замком и не указываем в каталогах. Там есть упоминания о Камне Семи Звезд, хотя и потерянном со времен Менептаха. У него зловещая репутация.
— Маунтмейн мог знать об этом?
— Разумеется.
— Мог он захотеть использовать камень в чем-то вроде ритуала?
