– велосипед детский – 3 штуки,
– кровать железная солдатская – 1 штука,
– часы напольные с кукушкой – 1 штука,
– палатка туристическая старая – 1 штука,
– банковский сейф с ружьем охотничьим внутри – 1 штука,
– двигатель от автомобиля – 4 штуки (сняли прямо с машин),
– фотоаппараты – 12 штук,
– очиститель для водопроводной воды – 6 штук,
– Библия – все что было в городе, точное число не известно.
И так, кое-что еще по мелочи.
– Либо у нас на районе завелся маньяк клептоман, либо я ничего не понимаю, подбрось и выбрось, – не смог я сдержаться.
Другая порция заявлений касалась неожиданных находок и странных незнакомых людей, увиденных на улицах, и показавшихся горожанам очень опасными.
В списке неожиданных находок значились:
– бублики размером с автомобильное колесо, каменные – 6 штук,
– старый дряхлый грифон с выпавшими перьями и язвами на коже – 1 штука,
– неизвестной конструкции автомобиль, двигающийся без водителя – 3 штуки,
– объявления о пропавших вещах и людях сумасшедшего содержания – множество по всему городу,
– неизвестные науке животные – 18 штук,
– непонятный человечек видом как огромный пузырь с тремя глазами – 1 штука,
– памятник голой женщине – 1 штука,
– голографическая проекция рыцарского сражения – 1 штука.
И много чего другого.
Я устал перебирать и читать заявления.
В участок ввели под руки мускулистого бородатого кентавра, самого настоящего с телом лошади и торсом человека. Голову его украшал панковский ирокез красно-зеленого цвета, уши у него были проколоты, в них красовались золотые кольца. В зубах он держал дымящуюся сигару, громко ругался и требовал дипломатической неприкосновенности. Вот так у наших уличных кентавров появился самый настоящий кентавр. Мир определенно сошел с ума.
Из полицейского участка я уехал поздно ночью. Красавчег довез до дома и принял мое приглашение переночевать на диване. Мы распили бутылочку виски на веранде, попыхивая сигарами, так сказать для успокоения нервов. От завтрашнего дня не ждали ничего хорошего, и как в воду глядели.
* * *
И опять началось, и опять завертелось. Событие следовало за событием. Первую половину дня мы мотались по вызовам, но потом я запротестовал и потребовал у Красавчега покоя.
– Отвези меня домой. От нас на улице толку нет. Кентавры сами справляются, а нам надо подумать, как все это остановить. Подбрось и выбрось.
Зыбучие пески с улицы Вязов перекинулись на Кленовую улицу. Такими темпами скоро они весь Большой Исток поглотят. Нас еще спасало то, что удавалось скрывать подробности от Большой земли, иначе уже давно на нашу территорию ввели бы войска, или оцепили бы периметр района, да забросали бы чем-нибудь нехорошим, смертельным. Грядущая инспекция уже не пугала. Остановить бы Апокалипсис в отдельно взятом районе города, вот это головная боль. Наблюдателей, которые постоянно жили в Большом Истоке, удалось отвлечь. Трех человек вот уже несколько дней поили смертельно, так что они ничего кроме стакана вокруг не видели. А двух оставшихся заперли в больнице, сославшись на то, что в городе свирепствует вирус гриппа, и они уже заразились. Для достоверности их правда заразили чем-то внешне неприятным, но неопасным. Гарри Эпидемия постарался.
До дома мы долетели быстро. Я налил себе стакан воды, выпил залпом, налил второй и прошел на веранду, плюхнулся в кресло, забросил ноги на стол и вытянулся облегченно.
– Положение становится критическим, – сказал Красавчег, располагаясь рядом со стаканом виски.
– Я бы сказал, что оно становится кретиническим, – поправил я его.
– В который раз спрашиваю, что нам делать?
– И я в который раз отвечаю, давай думать логически. Мы уже решили, что это кто-то шалит, или развлекается. Но кто это может быть? Вот в чем вопрос. И пока мы его не решим, события будут повторяться.
– У кого-то очень плохое чувство юмора, – мрачно заметил Ник. – Столько людей погибло.
– А что если это существо, не будем пока говорить что это человек, вдруг это не так. Так вот что если оно просто не понимает, что такое хорошо, а что такое плохо, – предположил я.
– И кто же это может быть?
– Пришелец из будущего, инопланетянин, сумасшедший, – выдал я несколько версий и неожиданно сам для себя добавил. – Или ребенок.
– Ребенок, ну ты загнул, – скептически хмыкнул Красавчег.
– Вот именно ребенок. Возле всех мест происшествий было много зевак, и среди них было много детей, – развивал я свою мысль.
– И что нам теперь, пересажать всех детей Большого Истока, чтобы проверить твою версию?
– Подбрось да выбрось, нам нужно найти одного ребенка. Всего одного, кто стоит за всем этим. Возможно ему кажется, что все это очень весело. Может у него открылся какой-то необычный талант, о котором не известно его родным и близким, – сказал я.
– И как ты предполагаешь это сделать? – грустно спросил Ник, прихлебывая виски. У него не осталось сил даже на кривляния, отчего он сделался некрасивым и обиженным.
– Нам нужен Рэм Парадокс, только он может нам помочь, если конечно он работал все эти дни.
Красавчег мгновенно оживился. Его лицо покрылось волнами, преображалось, задвигалось, отчего он вновь стал обаятелен и привлекателен.
– А что? А мы это сейчас узнаем. Это мы сейчас проверим. Понимаю, куда ты мыслишь. Молоток, человек. Уважаю преподобного.
Ник созвонился с полицейским отделением и выяснил, что Рэм Парадокс все эти дни работал на самых крупных происшествиях, и сейчас он находится возле Бездонного колодца, образовавшегося возле городской школы. Красавчег приказал немедленно найти Парадокса и передать ему, чтобы он немедленно ехал к преподобному Крейну, где его уже ждут для проведения оперативно-следственного эксперимента.
Ждать пришлось недолго. Всего каких-то полчаса, что по событиям последнего дня в сущности совсем ничего. Улицы района охвачены волнениями, многие из них пострадали от событий, и теперь были непроездными. Так что передвигаться приходилось кривыми маршрутами.
Рэм Парадокс вырос на пороге моего дома деловитый, настроенный на серьезную работу. Это был низенький полный мужчина с аккуратной бородой эспаньолкой, черными грустными глазами и густыми бровями, сросшимися у переносицы.
– Рад тебя видеть, Рэм. Проходи. Дело есть, – приветствовал я его.
– И я рад вас видеть, преподобный, – замялся на пороге Парадокс.
– Да проходи, говорю тебе.
Рэм вошел в дом, скромно остановился в прихожей и замер, выжидательно уставившись на меня.
