Стояла глубокая и довольно прохладная ночь. А из-за яркого пламени костра мрак вокруг него казался и вовсе уж непроницаемым. Лес уснул. Только таинственные похрустывания да поскрипывания, заглушаемые днем, но явственно слышимые по ночам, разносились в прозрачном воздухе. Пару раз стукнул одолеваемый бессонницей дятел — то ли находясь прямо над охотниками, то ли в нескольких километрах от них. Ему вторила трещотка и вовсе уж непонятного животного…
Лара же клевал носом, иногда взбрыкивая головой, словно петух перед рассветом. Остальные охотники потягивали водяру словно ликер, задумчиво взирали на огонь, и в глазах читалось полнейшее согласие со словами Савушкина. Гигант же словно не замечал квелого состояния американца, продолжая втолковывать ему нехитрые истины. Те самые, которые каждый русский всасывает с молоком матери, но которые являются полной неожиданностью для иностранцев. Но только не для тех светлых умных голов, кто сумел прозреть, кто испокон веков приходил в Россию не с гордынею, а с уважением, не спесиво, а поклоняясь. И если он понимал Россию, если допускали его в самые тайные глубины славянской души, то не сопротивляясь более, отдавал он свое сердце этой великой стране, склоняясь перед ее божественным предначертанием.
15 августа 4:00
А утром на Лару обрушилась новая напасть. Спасаясь от огромного бурого медведя, шею которого почему-то охватывал широкий кожаный ошейник, американец спотыкнулся о высохший корень могучего дуба и нелепо распластался, пребольно клацнув зубами о вороненый ствол ружья. Он в панике оглянулся: гора шерсти уже нависла над ним, обнажились в оскале страшные клыки, и от рыка зашелестела трава. Пена, словно хлопья снега, опадала, утяжеленная слюнями, на одежду, насквозь промочив куртку. Послышался противный треск рвущейся под напором острых когтей материи. То ли для того, чтобы еще больше разозлить себя, то ли, чтобы поиграть с жертвой, чудовище мощными ударами лап стало лупить по бокам Лары, швыряя его тело, словно куклу.
Со стоном американец взмахнул руками и сел. Глаза раскрылись, но пелена сна еще мешала осознать себя в этом мире. Еще толчок. Он моргнул и уставился на Савушкина, довольно бесцеремонно его расталкивающего.
— Вставай, вставай, Флин! — приговаривал Савушкин, посмеиваясь и подмигивая. — А то все утки улетят. Да вставай же, говорю тебе!
Он встал на ноги, наклонился, сграбастал камуфляжную куртку американца за меховой воротник и вырвал американца из невесомого тумана дремы, решительно поставив его на ноги.
— Ну вот, хорошую водку пролил на бушлат! — посетовал Савушкин, глядя на темное пятно и застрявший в «молнии» смятый пластиковый стаканчик.. — Ну ничего, у меня запасная есть…
Он буквально поволок взъерошенного и продрогшего от утренней прохлады Лару к автомобилю и распахнул багажный отсек.
— На, одевай, шпион фигов! — добродушно усмехнулся Савушкин, протягивая совершенно новый пятнистый бушлат с теплым капюшоном.
— Какой я тебе, к такой-то матери, шпион! — проклацал Лара, с удовольствием облачаясь в теплую и, главное, сухую одежду.
— Ну нет, так нет. — покладисто согласился Савушкин, выгребая пачки патронов и пахнущие ни с чем не сравнимым запахом кожи патронташи и подсумки. — А ты по-русски совсем ни бум-бум?
Он протянул амуницию американцу и показал, как обращаться с застежками и многочисленными ремешками.
— Я многое понимаю, но говорить не могу! — пробурчал Лара, с удивлением ощущая нежелание распухшего и шершавого языка поддерживать беседу. Его поддержал желудок, настоятельно рекомендовавший освободить его от всякой гадости и наполнить чем-нибудь более питательным.
— Как, совсем ничего не можешь? — продолжил любопытствовать Савушкин, тоже зябко поеживаясь.
Лара, с большим трудом нащупав молнию на ширинке, обрадовано навострился в ближайшие заросли орешника.
— Могу, но совсем немного: «зд'астуи х'ен мо'дасты'!»
После этого, шебурша листвой и разматывающейся с пугающей быстротой туалетной бумагой, скрылся в кустарной чащобе.
— Мда! — почесал затылок Савушкин, услышав эти изыски великого и могучего. — Не все сферы жизни охватывают знания товарища…
15 августа 5:30
…Пробираясь по лесу вслед за Савушкиным, который ориентировался на местности, словно индейский вождь Виниту, Лара попытался применить свои познания в ориентировании, но без особого успеха. Остальные члены их охотничьего клуба растворились в лесу, по словам Савушкина, задолго до того, как ленивый американец продрал глаза, и готовили нечто из ряда вон выходящее.
Глушь поражала. Серое, еще не разогревшееся утро делало проходимые ими места действительно сказочными. Могучие ели, совсем не напоминающие те жалкие кусточки, которыми народ украшает свои квартиры в канун Нового Года, покрывали своими нижними ветвями десятки квадратных метров, и плотно переплетались в вышине — небо виднелось лишь рваными клочками. Зачастую приходилось разрывать руками широкие сети паутины, покрытые шариками росы. Кое-где проснулись первые, самые ранние лесные обитатели и устроили перекличку. Снова тихо. Стукнул вчерашний дятел. А может его родственник. Что-то квакнуло и где-то чирикнуло. А вот раздавшийся невдалеке жуткий хруст сухих веток заставил Лару с ужасом вспомнить свой последний сон.
Бежавший до этого совершенно беззаботно спаниель словно врос в землю. Они замерли. Шум удалился и постепенно затих вдали. Савушкин поднял руку и дал отмашку вперед.
— Кто это был? — громким шепотом спросил Лара, невольно сравнивая свое состояние с пребыванием в храме. Там тоже не тянет громко говорить.
— Да Бог его знает! — на ходу пожал плечами Савушкин. — Может медведь, хотя, по-моему, их тут поперевели всех. А может леший…
— Кто? — послышался удивленный голос американца.
— Леший. Лесной житель. — пояснил Савушкин. — Но говорят, он добрый.
— Слушай, а чего ты вчера напал на мою страну? — поинтересовался Лара, передвигая свой «Кеттнер» из-за спины на грудь после упоминания про медведя.
— А черт! — воскликнул Савушкин, хлюпнув ногой, и вслед за этим проваливаясь почти по колено. Но на них были высокие сапоги, и обошлось без заливания водички внутрь. — Да далась мне твоя страна! Просто ты мне нравишься… Стоп!
Он к чему-то прислушался, чего Лара совершенно не уловил, и сделал знак топать дальше. Тропика значительно расширилась. Точнее говоря, это была и не тропинка, а просто открытое место позволило идти рядом, чем Лара и воспользовался.
