ладно, первый раз в городе, но ты-то куда смотрел? Да что с тобой не так? Ты напился опять? Что произошло-то?
Гидеон стойко терпел выступление Захара, не пытаясь перебить или вставить хоть слово. Пару раз успел приложиться к фляге и только, когда у него закончился воздух, тихонько сказал:
– Он мнемоник, – Гидеон сделал еще один глоток и замолчал, будто это все объясняло.
– Бляяять… – первый раз на моей памяти Захар ругнулся, – Все-таки передалось от отца.
* * *
Москва. Бал-маскарад в имении княгини Л.Н.
– Вы уверены, что здесь безопасно? – спросил худой, высокий мужчина в золотой маске, закрывающей все лицо.
– Более чем, – ответил его собеседник в маске чумного доктора с серебряными узорами инкрустации, – Расслабьтесь вы уже, мой дорогой друг.
– Я не могу расслабиться, – перешел на шепот худой, – До меня дошли слухи, что Гордеев, этот старый напыщенный дурак, смог найти своего внука.
– Да, я в курсе.
– Значит, вы должны быть в курсе, какие у нас могут возникнуть сложности, если у парня проснется отцовский дар и он начнет копать?
– Понимаю, брат. Не хуже вашего понимаю и даже не намерен проверять, есть ли у него дар, – из-под маски раздалось что-то среднее между смешком и похрюкиванием.
– И что вы собираетесь предпринять?
– Я уже. Мои люди решат проблему кардинальным образом. Думаю, – мужчина посмотрел на часы, – уже сегодня мы сможем забыть о нашей проблеме.
– Кого вы отправили? Может, нужна помощь моих людей?
– Там Айсберг с помощниками. Вы должны их помнить по одной из прошлых игр.
– Хорошо, но, если что, у меня в Томске сейчас Жнец выполняет кое-какие дела рода.
– Они справятся, не волнуйтесь. А теперь давайте выпьем. В этом месяце мой отряд опять в первой десятке орденского рейтинга. Ещё чуть-чуть и я обгоню ваш!
– Может, объясните уже, что все это значит? – я облокотился на «буханку», понял, что просто так стоять пока тяжело, – Кто такой мнемоник и почему это плохо?
– Редкий дар, – первым нарушил молчание Гидеон, – из орденских только у твоего отца такой был на моей памяти.
– А есть не орденские?
– Есть Грешники – те, кто живет в тумане возле разломов, – священник махнул рукой. – Не о них сейчас. Короче, мнемоники могут сливаться с фобосами и на короткое время получать их способности и память.
– И со светлыми и темными? – в принципе, как это работает, я уже знал.
– Да, – подключился Захар, – И в этом-то и проблема. Сильных светлых днём с огнём не сыщешь, с боксером тебе повезло просто. А вот темных дофига из разломов лезет, и дают они очень мощный выброс силы. Но я даже представить себе не могу, что там за воспоминания. И как это влияет на одаренного. Можно хапануть слишком много, как хочешь это называй, темной силы, скверны, мути и потерять контроль, что и произошло с твоим отцом.
– Не гони, Захар, это только версия, – вмешался Гидеон, – Гордей в это не верил.
– А думал, отец увидел что-то не то в воспоминаниях? – я вспомнил, как настойчиво Муха показывал мне кольцо, у меня начала появляться своя версия.
– А парень-то все-таки не дурак, – улыбнулся Гидеон. – Именно. И тогда это объясняет, почему тебя хотели убить. Чтобы ты не смог, узнать то, что узнал он.
– Давайте не здесь, на нас уже косятся, – Захар махнул крюком и вздохнул, – Надо на почту и все-таки закончить с покупками. Пятьдесят рублей еще осталось после выплаты штрафа за ваши приключения. В часах серебро есть, переплавим на дробь, а кастет лучше продать, и приметный и размер, как я погляжу, никому из нас не подойдет.
– Кстати, я, кажется, знаю, где достать немного денег, только покормите меня сначала, – я глянул на свою одежду, которой после ночи в камере, опять требовалась чистка.
Гидеон поддержал меня в стремление закинутся калориями, но с железным человеком решили не ссориться и пошли на почту, а не в бар.
Почту совместили с телеграфом, в котором оказалось достаточно уютно. За стойкой выдачи заказов, непривычно для моего прошлого мира, улыбался молодой парень, готовый всем помочь. Несколько человек копошились возле клетки из ячеек до востребования, а на длинной лавке сидели, поджав ноги и положив сумочки на колени, несколько чинных барышень. Ждали свою очередь к телефонным будкам.
Все прошло быстро, даже как-то буднично. Клерк с улыбкой спросил, чем может помочь, я отдал талончик, через сорок секунд мне вручили небольшую бандерольку и дали подписать красивый бланк с вензельками. Я улыбнулся в ответ и накарябал крестик. Клерка это не смутило, а я сразу же присел на скамейку к барышням и начал разворачивать сверток.
Внутри оказалось письмо от ювелира с Шварценьбрюнкеркто-то там фамилией. Длинное витиеватое введение про сколько лет, сколько зим, старческое ворчание о жизни и современной молодежи, которое сломало такую великолепную вещь. А потом теплые слова, что помнят, ценят и доверили ремонт ему, а не пройдохе Бруншравцкому-то там.
И хоть я уже поднаторел отличать язь от буки, но продирался с трудом. А один фрагмент пришлось перечитывать дважды:
«…к моему глубочайшему сожалению, полностью починить душелов мне не удалось. Взрыв, а душелов практически разорвало изнутри, нанес слишком большие повреждения. Но хорошо, что вы обратились именно в мою мастерскую…бла-бла-бла…мне удалось вернуть душелову часть его свойств. Он полностью в рабочем состоянии, но вряд ли выдержит более пяти душ. Понимаю, как вы дорожите предметом, но я бы рекомендовал заменить его при первой возможности…»
Дочитывать искренние заверения в дружбе и приглашение в гости, я не стал. А набросился на сверток и вынул небольшой серебряный предмет. На вид, как карманная фляга, только круглая. Объемом примерно пять унций или сто пятьдесят грамм по-нашему.
У часовщика дяди Бори с Арбата была такого типа. Я, как ее видел, сразу разные фильмы вспоминал. Те, в которых героя пристрелят, он полежит немного, девчуня какая-нибудь над ним слезу пустит. А он потом живой как ни в чем небывало, только флягу с застрявшей пулей из кармана достает. И всем весело. Эх, а тут-то кино, похоже, не изобрели еще, по крайней мере, в глубинке.
Фляга, которую я держал в руке, выглядела так, будто приняла в себя десяток пуль, причем изнутри. А потом ее собрали заново. И судя по аккуратным сварным швам, ювелир действительно был крут.
Я провел пальцем по гравировке – очередные умные цитаты на латыни и церковные символы, часть прочитать уже было невозможно. Старая вещь, плюс несколько швов. С легким скрипом открылась крышка,
