— Знаешь, почему я пошел работать в милицию? — спросил Мишку Константин Кицуненович Инусанов. — Потому что моя бабушка любила повторять: «Шутить над оборотнем — уголовное преступление».
Мишка задумался над удивительным парадоксом — он точно знал, что оборотень не умеет шутить; тем не менее, произнесенные им слова звучали забавно.
— Витиш трубку не берет… Да как же та проклятая кафешка называется? — Мишка оглядывался. — Костя, что там Витиш про название говорил?
— Говорил, что название сексуальное. — сладко зевнул Костик.
— Ну какое может быть сексуальное название у кафе?! — Совсем расстроился Мишка.
— Ну, к примеру, …! — предположил прямолинейный Костик.
Мишка поглядел на него испуганно.
— Блин, прямо как с «лошадиной фамилией»… — загрустил Мишка. — Марина, наверное, уже заждалась!
— А она откуда знает? — спросил Костя.
— Я же город плохо знаю. Когда с Витишем созванивались, я его телефон Марине дал.
— Ну, тогда ты, Миша, дурак, — серьезно сказал Костя. — Нет, не так — дурак я, а ты, Миша, шедевр тупости. Позвони ей.
— Ох, блин… — поразился Мишка простоте решения вопроса, минуту назад казавшегося неподъемным. — Спасибо, Костик…
— Впервые слышу, чтоб за «дурака» благодарили, — пожал плечами вермаджи.
Мишка быстро набрал Маринин номер. Выяснилось, что Витиш не шутил: кафе называлось «Клубничка». И находилось оно в десяти минутах ходьбы от отдела.
Марина с букетом роз в руках ждала их недалеко от крыльца «Клубнички». Она была одета в простое желтое летнее платье, украшавшее ее так, как украшает простая одежда красивых женщин. Увидев Мишку, она издали помахала ему рукой.
— Кого ждешь, красавица? — пробасил Костя.
— Да явку с повинной принесла! — улыбнулась Марина.
— Это Костя, — представил коллегу Мишка.
— Оборотень! — Костя протянул руку девушке.
— Вермаджи! — сказал Мишка.
— Альфа-самец! — добавил Костя.
— Да, хорошая у нас компания: милиционер, фельдшер и вермаджи, — хихикнула Марина и взяла спутников под руки. — Расскажите мне теперь: на милицейских свадьбах «горько» можно кричать только после предупредительного выстрела?
— Я ствол не взял, — Костя аж сбился с шага, но Мишка с Мариной захохотали и потащили его за собой: — Пошли уже, шампанским отстреливаться будем.
— Где вы ходите?! — завопил Витиш, выглядывая из дверей кафе. — Женька уже велит считать пустые места в зале и подать ему список прогульщиков! Тех, кого недосчитается, грозит сосватать за Регинлейв Гримсдоттировну! Мишка, ты чего побледнел?..
В зале кафе было весело, шумно и просторно. Под потолком плавали воздушные шарики, над столом молодоженов широкие цветные ленты причудливо свернулись в обручальные кольца, напоминающие наручники, а по стенам развешены были плакаты с поздравлениями. Ну, например: «Кто не был, тот будет, кто был, не забудет», «Муж, помни: все, что ты скажешь или подумаешь, может быть использовано против тебя женой», «Любовь — это преступление, которое заканчивается пожизненным сроком».
В ЗАГСе Мишка наблюдал молодых в лучшем случае в профиль. Женька Еремин оказался крепким и плечистым блондином, а его молодая жена Вика — симпатичной фигуристой девушкой. Оба выглядели совершенно счастливыми и абсолютно безмятежными.
— Штрафную! — рявкнул Женька с деланной суровостью. — Мужикам водкой, девушке — шампанским! Кто сказал «не пью»? Витиш, никаких переговоров с террористами!
Деваться от штрафных было некуда. Константин Кицуненович Инусанов, проглотив стакан водки, обратился ненадолго в огромного мохнатого пса, провыл несколько аккордов из Мендельсона и с громким «Уф-ф-ф!» вернулся в человеческий облик. У Марины после бокала шампанского ярче заблестели глаза.
— Это ты у нас новенький? — весело спросил Мишку жених. — Кто это с тобой такая красивая? Вика, я тут быстренько схожу налево… — Женька сделал вид, что пытается перебраться через свадебный стол, но Вика потянула его за полу пиджака, и он уселся обратно на место. — А что ты раньше не предупредила, что после свадьбы налево нельзя? Стал бы я тогда жениться… Верни мне мою фамилию!
Мишку, Костю и Марину усадили за стол, а далее торжество пошло своим чередом — сначала тамада как-то поддерживал веселье, точно огонь в тлеющем костре, но часа через полтора никакого допинга уже не требовалось — праздник несся вперед, точно тяжелогруженый поезд под горку.
— Отсталые и суеверные люди утверждают, что свадьба, сыгранная в мае, заставит молодоженов всю жизнь маяться! — выступал с тостом Иосиф Виссарионович Шаманский. — Но наши ученые неопровержимо доказали, что свадьба в мае — не к маете, а к майорскому званию! За что, собственно, я и предлагаю поднять наши бокалы!
— Горький какой-то салат… — многозначительно произнес Витиш. И схлопотал подзатыльник от пожилой официантки-оборотня.
— Какой он тебе горький, балбес? Отличный салат!
— У них это называется юмор, — попытался успокоить официантку Костик.
— Не юмор это, а галлюцинации! — парировала официантка. — А если с вкусовыми рецепторами проблемы, то их лечить надо!
Мишка был слегка пьян, — и не столько от спиртного, столько от тепла и уюта, которые его окружали. Все кругом, даже те, чьих имен Мишка не знал, были его сослуживцами, готовыми без лишних слов поделиться последним рублем и прикрыть в бою спину.
Марине, кажется, свадьба нравилась тоже. Ну а гостям, разумеется, нравилась Марина. Подполковник Суняйкин, которого сопровождала какая-то юная и раскованная дама такого вызывающего вида, как будто срочно была мобилизована с панели, позабыл про спутницу и не сводил с Марины глаз.
Когда дело дошло до танцев, Суняйкин с завидной прытью направился к Марине с явным намерением ее ангажировать, но его опередил Шаманский. В скромном пиджаке и затрапезном галстуке, начальник следствия был, тем не менее, воплощенным джентльменом — он вежливо спросил разрешения у Мишки пригласить его даму, и лишь получив согласие, подал Марине руку.
В этот момент Мишка уловил с противоположной стороны стола паническую жестикуляцию Витиша. Жестикуляция свидетельствовала о какой-то надвигавшейся на Мишку страшной угрозе.
Оглянувшись, Мишка увидел Регинлейв Гримсдоттировну, решительно двигавшуюся в его сторону.
Вся жизнь пронеслась перед Мишкиным внутренним взором. Отчаяние подсказало ему верное, хотя и экстремальное решение — поскольку с его стороны стола из дам неприглашенной к танцу осталась лишь майор Кобрина, Канашенков бросился из огня в полымя.
