– Потому что… – он хмыкнул. – Ладно, пойдемте. Его покои в двух шагах, вы сами все поймете.
Они быстро прошли по коридору, остановились у высоких дверей, на которых красовалась табличка «Ошеа Бен-Апсу».
– Я вас предупреждал, – сказал главный жрец, отчего-то понизив голос.
– О чем? – спросил Ницан.
– Сейчас увидите, – вместо ответа произнес почтенный Нери. – Прошу вас, сохраняйте спокойствие.
С этими словами почтенный Нери толкнул дверь и вошел в покои господина Ошеа. Поколебавшись, Ницан последовал за ним.
Они остановились у порога.
На лежанке у дальней стены лежал человек. Его профиль четко вырисовывался на белом фоне, и Ницан узнал всадника из вещего, то есть, наведенного сна.
– Он… – пробормотал Ницан. – Тот самый…
У сыщика отлегло от сердца. Значит, к этой темной истории имеет отношение именно этот живой Ошеа Бен-Апсу. Сорок семь покойников из списка Лугальбанды можно было вычеркнуть.
– Ну, вот… – сказал он. – Иной раз везенье может улыбнуться даже частному сыщику.
– Что, простите? – спросил почтенный Нери.
– Я говорю – именно он мне и нужен, – пояснил Ницан, не сводя глаз с подопечного Эрешкигаль Милосердной. Господин Ошеа лежал неподвижно, словно не слышал вошедших.
У Ницана появились нехорошие предчувствия. Возможно, насчет везенья он поторопился.
С некоторым недоумением сыщик взглянул на почтенного Нери. Тот невозмутимо пожал плечами.
– Он спит? – спросил сыщик. – С открытыми глазами?
– Нет-нет, он бодрствует, – заверил его жрец. – Можете с ним поговорить. Если хотите.
– Господин Ошеа! – позвал Ницан. – Простите, что беспокою. Не могли бы вы… – он замолчал. Господин Ошеа не пошевелился. Почтенный Нери усмехнулся, поднес ко рту маленький серебряный свисток. На свист лежащий прореагировал – повернул голову и посмотрел на вошедших.
Ницан вздрогнул и отступил к двери.
Взгляд Ошеа Бен-Апсу был абсолютно пуст.
– В таком состоянии он пребывает не один год, – пояснил почтенный Нери. – Его душа блуждает в каких-то иных мирах. Видите ли, господин Ошеа много лет назад попал в катастрофу. Он остался жив – если это можно назвать жизнью. Какие-то добрые люди – я их не знаю, все происходило до моего появления здесь, – так вот, какие-то добрые люди пристроили его сюда. Теперь вы понимаете, почему я сказал, что вы ошибаетесь? Этот несчастный никак не может быть виновен в чьей бы то ни было смерти. Впрочем, вы сами видите. Могу я вам помочь еще чем-нибудь?
Ницан отрицательно качнул головой. Он был потрясен и не пытался скрыть этого.
– В таком случае… – верховный жрец Эрешкигаль Милосердной сделал приглашающий жест рукой.
Ницан вышел из комнаты Ошеа Бен-Апсу. Почтенный Нери проводил его к выходу.
У самого выхода сыщик остановился.
– Хотите еще что-то узнать? – тотчас спросил верховный жрец.
– Скажите, могу ли я поговорить со служителем, который ухаживает за Ошеа Бен-Апсу? – Ницан и сам толком не знал, для чего ему это.
– Со служительницей, – поправил почтенный Нери.
– Что, простите? – сыщик не понял.
– Обслуживающий персонал в Домах призрения Эрешкигаль Милосердной – женщины. Только жрецы – мужчины, – объяснил верховный жрец.
– А-а… Ну, хорошо. Со служительницей.
– Разумеется. Только вам придется немного подождать. Можете посидеть во внутреннем дворике. Там нежарко, удобные скамьи. Я прикажу подать вам прохладительного.
Ницан ждал около получаса. Наконец появилась служительница – миниатюрная молоденькая девушка, чем-то похожая на его подружку Нурсаг. Она приветливо улыбнулась Ницану. Ее красно-черная мантия походила на плохо сшитый домашний халат.
– Вы ухаживаете за господином Ошеа Бен-Апсу? – спросил сыщик.
Девушка кивнула.
– Скажите, у него бывают посетители?
Девушка отрицательно качнула головой. У Ницана закралось подозрение, что она немая.
– А раньше? Хоть кто-нибудь его навещал? Хотя бы изредка? На праздники?
Девушка задумалась.
– Нет, – ответила она.
«Ага, значит, не немая!»
– За два последних года я ручаюсь, – продолжила служительница. – Это точно. То есть, я ни разу никого не видела, а ведь я за ним ухаживаю постоянно. Нет-нет, можете не сомневаться. И вообще – это ведь легко проверить по записи в книге посетителей. Да и кому приходить? Господин Ошеа – одинокий и несчастный человек. А даже если бы у него были родственники? Вы вот сами подумайте: не всякий человек выдержит вот так вот смотреть на близкого человека в таком состоянии. Я бы вот нипочем не выдержала бы, я бы уж скорее все деньги бы сюда отдавала, но чтоб приходить и смотреть, как он, бедняжка, тут лежит, ничего не видит и не слышит, нет уж – ни за что! Вот хоть режьте меня! – все это служительница протараторила быстро, ни на минуту не запнувшись. – И вот честное слово, пока я готовилась – ну, училась, как отворять взгляды, как лечить внутренние органы, как лечить целительными снами, как говорить, не разговаривая, – я ведь думала, что учиться-то и есть тут самое трудное! Ан-нет, вовсе и не так!
Слегка ошарашенный Ницан успел пожалеть, что первоначальное впечатление о немоте девушке оказалось ложным. Все же он уточнил – а как обстояли дела раньше?
Та наивно округлила глаза:
– Так я же тут всего два года работаю! А раньше за ним присматривала другая служительница. Но я с ней незнакома, она уволилась до того, как я сюда устроилась. И я ее понимаю – тут, все-таки, тяжело. Хотя и платят хорошо, и кормят, и вообще – помогают во многом, хвала Эрешкигаль. Даже жениха помогают найти, а потом выделяют приданное из храмовой казны, а еще…
– Скажите, а как бы мне найти бывшую служительницу? – прервал ее Ницан, отчаявшийся узнать что-нибудь, мало-мальски ценное от добродушной, но, увы, не слишком осведомленной девушки.
– Конечно! – радостно сообщила она. – У жреца-управляющего хранятся адреса всех уволившихся служительниц. На тот случай, если вдруг понадобиться замена. Всегда лучше обращаться к опытным сиделкам, уже знающим больных.
Действительно, управляющий, поворчав для приличия, сообщил адрес служительницы Иштарит Ган-Цадек, уволившейся около двух с половиной лет назад. В листочке бумаги, украшенном стилизованным изображением скипетра Эрешкигаль, значилась улица Шамшиат, 19. Ницан озадаченно присвистнул. Насколько он помнил, эта улица находилась в Садах Шамирам. Чтобы скромная служительница из дома призрения перебралась в такой район, она должна была либо получить приличное наследство, либо удачно выйти замуж.
– Либо и то, и другое, – вслух добавил Ницан, выходя из широких, увитых плющом ворот Дома призрения и принимаясь ловить такси.
