«Она все равно уже плачет, значит, хуже не будет, — рассуждал про себя Андрей. — А так хоть отвлечется, начнет придумывать трактовку этому сну», — сделал он опрометчивое заключение.
Ляна уже суетилась на кухне, судорожно вздыхая и пошмыгивая носом.
— Прав был Пьетро, пришлось мне все же искать коня, — деланно безразлично изрек Андрей, присаживаясь к столу.
Ляна устремила на него полный слез вопрошающий взгляд.
— Да сон мне приснился, — с улыбкой пояснил Андрей. — В тот день, когда я на Пьетро приземлился, а он отправил меня в угол.
— Какой сон? — насторожилась Ляна. — Почему ты раньше мне о нем не рассказывал? Впрочем… — на секунду задумалась она, но тут же добавила: — Ну, да ладно, рассказывай.
Арсеньев вкратце пересказал сон и в заключение промолвил:
— Видишь, Ляночка? Вот и сбылся этот сон. Как говорится, в руку.
Ляна побледнела и утомленно осела на стул. Глаза ее были полны ужаса.
— В руку, точно в руку, — дрожащими губами прошептала она. — Только, слава богу, еще не сбылся…
* * *
Всю ночь Ляна думала об этом страшном сне, разгадка которого была слишком очевидна. Утром она сказалась больной и не пошла с Андреем в больницу к Анне Сергеевне.
Словно статуя, неподвижно сидела она у окна, не решаясь взять в руки ни карты, ни книги. Она была ошеломлена вчерашним рассказом Андрея, придавлена, убита. Ляна понимала, что нужно любым способом попытаться заглянуть в будущее, но какое-то странное оцепенение не давало ей сделать этого.
Неожиданно что-то вдруг подтолкнуло Ляну к столу с ее книгами. Она уже не противилась, а наоборот, страстно желала этого. Взяв карты, она присела, закрыла глаза и сосредоточилась на образе Андрея. Вот он тревожно и нежно смотрит на нее, вот улыбается, а вот в гордом и независимом повороте головы высветилась упрямая линия подбородка и жесткая четкость правильного красивого профиля.
Карты замелькали в тоненьких пальчиках девушки, беззвучно ложась на стол в том порядке, что ведом был одной только Ляне. Впервые она гадала на человека, который имел отношение к ней самой таким непривычным для девушки образом. Впервые она гадала на своего возлюбленного. Не на будущее, не на настоящее, не на желание, а именно на возлюбленного, на того чужого человека, который таинственным образом стал роднее всех на свете.
Комната сразу превратилась в замкнутое заколдованное пространство, вне которого не существовала ничего кроме него. Сознание Ляны прочно удерживало мужественный образ Андрея, а руки сами по себе, как будто уже и не принадлежа ей, выбрасывали из колоды, перемещали и группировали карты, которые, ложась поверх призрачных черт любимого, рассказывали своим, не многим доступным языком, его будущее, а значит, и будущее самой Ляны.
Когда девушка перевернула последнюю карту, мир вокруг нее вновь обрел четкость реальности. Она тяжело дышала, и на нежной коже ее лба блестели капельки пота.
Ляна долго сидела в неподвижности, давая возможность успокоиться быстро бьющемуся сердцу и укрощая неистовый бег мыслей.
— Этого не может быть, — глядя широко открытыми глазами на карты, подумала Ляна. — Но все-таки…
Она вновь припомнила череду промелькнувших перед ее глазами атласных прямоугольников, не решаясь верить их безразличному повествованию.
— Все таки… Нет, в этот раз карты не соврали, я чувствую, они сказали правду!
Сердце Ляны сжалось от тревожной и нежданной радости. Девушка еще раз посмотрела на лежащие в кажущемся беспорядке картонные прямоугольники.
— Права была старая моя Мариула: не бывает безнадежной судьбы. У Андрея не было никакой возможности выжить, но вот она все же появилась. Невероятно, но все-таки это произошло! Я же вижу это своими глазами!
Ликование Ляны, рожденное тем, что Андрей, такой молодой, умный, красивый, добрый, а главное, любимый не умрет, было таким сильным, что она не сразу полностью осознала все то, что сказали ей карты, а осознав, пришла в смятение, обрадовалась и покраснела, как будто кто-нибудь мог видеть ее в этот момент и прочитать ее мысли. Она еще раз окинула взглядом сочетание карт и радостно воскликнула:
— Так и есть. Не может быть сомнений. Он мой будущий муж.
Она откинулась на спинку стула и мечтательно предалась размышлениям.
«Как же все-таки хорошо, что моим избранником оказался именно он, — удовлетворено думала Ляна. — Даже если карты и не сказали бы мне, что Андрей — моя судьба, я все равно уже полюбила его. Я чувствовала это, только сопротивлялась, как могла, не позволяла сердцу возобладать над разумом, но не очень-то это у меня получалось», — усмехнулась она.
Девушка, наконец, призналась себе, что с самого первого мгновения, когда Андрей появился в таборе, она почувствовала, что этот человек станет для нее в жизни гораздо больше, чем просто знакомый.
Она гнала пробуждающееся чувство, даже не осознавая этого. И даже не потому, что Андрей не был цыганом. Глубинной своей сущностью Ляна понимала: нельзя любить человека, у которого нет судьбы, а значит, нет и жизни.
Еще недавно Андрея почти уже не было, но произошло чудо: судьба дала ему шанс, и карты рассказали об этом Ляне. Рассказали они и о том, что Андрей станет ее судьбой, ее жизнью, ее единственной любовью.
— Станет, — язвительно заметила девушка. — Я уже его люблю, если картам это неизвестно, могу им сообщить.
Теперь будущее представилось Ляне огромным пространством, наполненным радостью, и лишь где-то на краю этого необъятного простора маячило, тревожа ее, какое-то мрачное, темное пятно, которое грозило разрастись и покрыть вязкой, смертельной тьмой все только что возникшее царство счастья.
От этого пятна невозможно было отделаться, его даже, огромным усилием воли не удавалось уничтожить, отбросить куда-нибудь в недосягаемую пустоту, подальше от себя, от Андрея, от счастливого мира, окружившего их колдовскими чарами любви.
«Что же могло случиться, что? — одновременно радуясь и изумляясь, думала Ляна. — Совсем недавно у Андрея шансов на жизнь было немногим больше, чем у приговоренного к смертной казни за секунду до исполнения приговора, а сегодня его судьба получила продолжение. Дорога жизни не достигала даже ближайшего перекрестка, а это значит, что ничто не могло уже изменить предначертанного и все же Андрей будет жить и будет любить меня».
Ляна коснулась кончиками прохладных пальцев своего пылающего лба, провела рукой по лицу. Ее ладонь, чуть дрожащая от волнения, бессильно опустилась ниже и ощутила округлую твердость разогретого ее телом металла.
