Алексей Кувшинников - Звездный час астронавта Бейтса

Ну, да ладно, — Корнхойзер поворошил кочергой поленья в камине, ослабевшее было пламя снова выстрелило в дымоход свои пляшущие язычки. — Я работаю в группе, занятой созданием системы управления космическим оружием.

Задачка та еще. По нашим прикидкам получается, что требуемая для «звездного щита» компьютерная программа будет содержать несколько сот миллионов кодовых строк. А то и весь миллиард. Об уровне ее сложности суди сам: челночному космическому кораблю требуется около трех миллионов кодовых строк, включая компьютеры на Земле, управляющие запуском и следящие за полетом из Хьюстона. На самом корабле — всего около трех тысяч строк.

Эта программа разрабатывалась в течение многих лет. Она бесконечно испытывалась на Земле. Она позволила провести много успешных полетов челночного корабля. И тем не менее до сих пор случаются сбои из-за дефектов в ней. Дело в том, что при многократных прогонах так ни разу и не выпало то сочетание обстоятельств, которое позволило бы выявить дефект, существовавший изначально.

Самая большая безупречная программа, которую я когда-либо встречал, насчитывала пять строк. А нам нужно никак не меньше ста миллионов — и абсолютная гарантия надежности. Ведь у нас не будет возможности прервать полет вражеских ракет, вернуть их на стартовые позиции, устранить выявленный сбой в системе управления и снова махнуть рукой русским — мы готовы, ребята, поехали!

Но создать такую программу — еще полдела. Нынешнее поколение компьютеров справиться с ней не способно. Для управления системой СОИ необходимо создать новый «род» компьютеров, наделенных искусственным интеллектом. Над ним бьются в лабораториях Массачусетского политехнического института, университета Карнеги-Мэллона, Стенфордского. И уже существует опытный образец новой машины, доказывающий: да, в принципе это возможно…

Наверху, в комнате Андреа, бесшумно крутилась пленка в кассете диктофона. Спрятанный в зажигалке микрофон-передатчик находился в пределах уверенного приема. Голоса Бейтса и Корнхойзера звучали в наушниках громко и отчетливо. Андреа непрерывно курила. Полковник Самнерс слушал, прикрыв глаза и словно о чем-то задумавшись.

Разморенный горячей водой, Блондин дремал, лежа в ванной. Лицо его заливал пот, челка прилипла к мокрому лбу. Он так распарился, что казалось, не было у него ни рук, ни ног, а только «я», только душа, бесплотная и всесильная. Очень приятное состояние. К тому же оно имело свойство очищать голову от мусора будничной суеты, настраивать мозговые клетки на серьезную работу.

Тщетность усилий Ворчуна добыть Головастика нисколько не обескуражила Блондина. Экстренный вариант, непродуманный и непроверенный, был отработан в основном для очистки совести. Свалить транспортный самолет особого труда не составляло, так что отсутствие Головастика на борту даже не вызывало особой досады. Информатор с самого начала не понравился Блондину, и неприязнь, как обычно, оказалась вполне обоснованной. Блондин считал себя весьма опытным физиономистом и человековедом. Да, с бухты-барахты Головастика не взять, не тот клиент. Пора убирать Мотыля…

Мелодичная трель телефонного зуммера прервала ход его мыслей — довольно, впрочем, вялый. Не поднимая век, он протянул руку к стоявшей рядом табуретке, нащупал лежавшую на ней трубку беспроводного телефона и поднес ее к уху.

— Месье, вас вызывает международная. — Гостиничная телефонистка говорила с сильным марсельским акцентом.

— Но, мадемуазель, я не ожидаю никаких звонков. Кто звонит?

— Месье Антон Цандл из Тауплица, Австрия…

— Нет-нет, это ошибка. Неужели он просил именно меня?

— Вашей фамилии он не назвал, но попросил соединить с вашим номером.

— Увы, месье Антон ошибся…

Не дав телефонистке возможности ответить, Блондин поспешно нажал клавишу отбоя. Он включил душ и с наслаждением подставил тело под ледяные струи. Жар смыло, словно снег кипятком. Гренобль от Тауплица отделяло около тысячи километров. «Часов двадцать пять езды, — решил Блондин, вытираясь, — горные дороги, границы. Но это нормально, успеем. Фрейлейн Шульте заслуживает квартальной премии».

Наутро Бейтса и его спутников поджидал неприятный сюрприз. За окнами гостиницы вместо пронзительной синевы альпийских небес бурлило грязно-серое месиво из туч и снега. Едва выпустив из своего плена человеческие фигуры, буран уже на расстояний вытянутой руки проглатывал их вновь. Но горнолыжники — народ азартный и не склонный обращать слишком большое внимание на прихоти погоды. Однако спускаться вместе при такой видимости было неинтересно и небезопасно. Поэтому решили кататься вразнобой.

Свой план действий Самнерс разработал еще ночью. Он допускал, что признание Бейтса в работе на иностранную разведку могло быть шутливым. Но когда речь заходила о «проекте альфа», любая шутка становилась делом сугубо серьезным. Тем более что Корнхойзер действительно очень много знал. Возможно, даже слишком много. Но первоочередной задачей оставалась все же нейтрализация Бейтса. К тому же дисциплинирование Корнхойзера выходило за рамки компетенции полковника.

Самнерс ехал на подъемнике в трех креслах позади Бейтса. Продрогнув за время подъема, астронавт так быстро рванул вниз, что полковнику едва удалось догнать его. Серой тенью он налетел на Бейтса сверху.

Хотя нападение было молниеносным, астронавт тем не менее успел среагировать — последние дни он находился в постоянном ожидании чего-то подобного, и это сыграло свою роль. Нацеленное в висок необычно длинное острие лыжной палки скользнуло по шее, разорвав воротник куртки и кожу. Восстановив равновесие, Бейтс прыжком сорвался вниз по склону, стремительно набирая скорость. Инстинктивно он выбрал единственный путь, способный привести к спасению.

Астронавт не чувствовал ни снега, ни ветра. Он жил ступнями ног, видел и слышал ими склон, прозрением загнанного зверя предугадывал его неровности и ловушки. У края площадки отдыха он резко присел, оттолкнулся и, поджав ноги, перелетел через невысокое ограждение. Полет — или падение — длился несколько секунд, но Бейтсу показалось, что время стало. Он не надеялся сохранить равновесие и потому сразу упал на бок, насколько мог мягче. Его протащило метров тридцать, но, к счастью, крепления не отстегнулись. Едва остановившись, Бейтс вскочил на ноги. На мгновение развиднелось. Он увидел площадку с проломленным заборчиком и серую тень у ее основания, спешно пристегивающую отлетевшую при ударе лыжу.

Получив несколько секунд форы, Бейтс заскользил вниз и влево. На одном дыхании он долетел до края лыжного склона. Где-то впереди ограничивающая его неширокая каменистая гряда отвесно обрывалась метров на двести. Выпрыгнув из креплений, Бейтс, размахнувшись, швырнул лыжи и палки как можно дальше, к обрыву. А сам на негнущихся, ватных от напряжения и страха ногах начал карабкаться вверх по склону. Наспех зарывшись в свежий сугроб, он с ужасом подумал об оставленных им следах. Ветер, однако, слизал их быстрее, чем появилась серая тень.