— Грубая сила.
Герцог понял, что попал в точку. Брюс был больше, чем просто кулаки и пистолеты. Сассекс это знал. Но, работая кулаками и пистолетами, этот агент чувствовал себя уютнее, чем занимаясь дипломатическими аспектами деятельности министерства. Брюс также знал это, и его это вполне устраивало.
— Нет ничего плохого в том, чтобы быть человеком не слов, а дела. Уверяю вас, есть немало членов парламента, которым лучше бы вести открытые дебаты в местных пабах, чем в Палате лордов. Врезать кому-нибудь по физиономии — это произвол, акт насилия. Но сделать то же самое тому же человеку в трактире «Проспект Уитби» — это уже просто спорт. — Сассекс улыбнулся, а Брюсу вдруг ужасно захотелось в туалет. — У вас в этом мире есть свое место, агент Кэмпбелл, но я обязан выяснить, находится ли оно в министерстве.
Брюс наморщил лоб и слегка наклонился вперед.
— Боюсь, что я не совсем понимаю вас, ваша светлость.
Герцог виртуозно точным движением намазал свою ячменную лепешку девонширскими сливками. Он поднял глаза на агента и улыбнулся.
— Среди ваших коллег мало кто об этом знает, но я не удивлюсь, если организация не дотянет и до конца года.
Брюс часто заморгал.
— Черт побери! — прошептал он, поднося чашку к губам и далеко отставив мизинец в сторону. Кое-чему он в Лондоне все-таки научился.
Дамы вокруг снова ужаснулись и удостоили его следующим раундом осуждающих взглядов, но на этот раз он был слишком шокирован, чтобы обращать на них внимание.
— Да. Я вижу, для вас эта новость является полным сюрпризом. — Сассекс уничтожил свою лепешку и промокнул кончики рта льняной салфеткой. — Я знаю, что вы уже успели привыкнуть к определенному образу жизни — как и ваши дети.
Его дети? Брюс немного выпрямился и предусмотрительно медленно поставил свою чашку, в то время как вторая рука под столом сжалась в кулак так, что побелели костяшки пальцев.
— Насколько я понимаю, их у вас немало. Некоторые от вашей очаровательной женушки... — герцог слегка наклонил голову, и на губах его расцвела крокодилья улыбка, — другие — нет.
Несмотря на то, что в зале для чаепитий было довольно прохладно, Брюс почувствовал, как по затылку у него поползла струйка пота. Он обнаружил, что его страх перед Сассексом быстро идет на убыль. Этот англичанин лезет в дела, которые его явно не касаются.
— При всем уважении к вашему титулу и вашему положению в Тайном Совете ее величества, ваша светлость, не пошли бы вы к чертовой матери, — сдавленно прошипел он.
— А все дело в том, мой колониальный друг, что вам следовало бы проводить меньше времени на боксерских поединках, а чаще бывать за карточным столом, — промурлыкал он, принимаясь за бутерброд с лососиной. — Тогда бы вы знали, что имеет смысл подружиться с крупье до того, как начнет тасоваться колода.
Брюс слышал то, что говорил Сассекс, но внимание его разделилось. Голова его уже частично была занята высчитыванием сумм, мыслями о том, что скажет по этому поводу его жена Грейс, а перед глазами стояли сияющие лица его многочисленных детей.
— Я поиграл достаточно, — осторожно ответил он. — А каким образом вы собираетесь снимать колоду?
— Саунд доказал, что не может эффективно справляться с... с этой его организацией, — продолжал Сассекс. — Министерство всегда в меньшей степени представляло интересы короны, и в большей — его собственные тайные планы. Я чувствую — и ее величество придерживается того же мнения, — что времена его прошли, и наилучшей защите интересов империи будет отвечать формирование новой структуры. Которая в большей степени будет заниматься тайными операциями, чем заботой о внутренних раздорах и опасностях, исходящих из-за рубежа. Название «британская разведка» подойдет ей как нельзя лучше, вы не находите? — Он надкусил свой сэндвич, и взгляд его уже не был направлен на Брюса, а мечтательно устремился куда-то на грандиозную картину, закрывавшую дальнюю стену комнаты. — Независимо от того, как именно мы назовем эту новую структуру нашего правительства, на меня будет возложена обязанность наполнить ее нашими лучшими умами и наиболее ценными кадрами.
Крокодил впился в него зубами, и Брюс чувствовал, как тот начинает тянуть его на дно. Безусловно, был всего один способ сделать этот процесс менее болезненным — подчиниться проклятому созданию. Если бы ему предложили выбрать, кто обладает большей властью, Сассекс или толстяк, он бы поставил на члена Тайного Совета.
Брюс вздохнул:
— И что я должен буду сделать, чтобы попасть в новый департамент?
Брови Сассекса поползли вверх; глаза его смотрели куда-то выше, как будто искали ответ в воздухе над ним.
О, постойте. В подразделение правительства ее величества, специализирующееся на сборе разведывательной информации и тайных операциях, требуется человек, который характеризуется силой, хитростью, изобретательностью... — взгляд его наконец остановился на Брюсе, — и лояльностью. — Он подался вперед, лицо его стало жестким, а маска аристократического лоска полностью исчезла. — Я думаю, что вы представляете из себя нечто большее, чем просто сумма ваших качеств, мой дорогой колониальный друг; и хотя может показаться, что я подталкиваю вас к какому-то жульничеству, уверяю вас, что последний выбор в любом случае остается за вами. Помогите мне свалить Саунда и министерство. Будьте там моими глазами и ушами. Могу заверить вас, что ваши усилия на благо империи не останутся без соответствующей компенсации.
Только вовремя сжатые челюсти не позволили новому грубому комментарию слететь с губ Брюса. Он подумал о своих друзьях и коллегах из министерства и даже о самом директоре, который всегда был добр по отношению лично к нему. Он не называл их приятелями, в отличие от своих друзей, оставшихся на родине, но это были люди, которые рассчитывали на него и верили, что он прикроет им спину. И даже эта крикливая штучка Браун — он хотел бы, чтобы в бою она была рядом. Она классно стреляла, со взрывчаткой обращалась так, будто готовила завтрак на своей кухне, а в кабацкой драке могла переплюнуть любого гуркха[3]. Это был подрыв доверия к себе, предательство на самом высоком уровне. Сжигание всех мостов.
Затем он подумал о Грейс и детях. Они заслуживали лучшего.
Сассекс, заметив его раздумья, тонко улыбнулся.
— Если вас терзают угрызения совести, агент Кэмпбелл, не забывайте, пожалуйста, что все мы находимся на одной стороне. В конечном счете, вы в первую очередь должны быть лояльны в отношении ее величества, не так ли?
