— Кричала именно она?
— Да, она.
— А потом?
— Потом прибежали племянники и мы отослали их прочь. Но мы ничего здесь не трогали. Только хотели снять Кнара и положить тут, на столе…
— А табурет стоял здесь, в другом месте, или лежал рядом на полу?
— Мы ничего не трогали, — почти ровным голосом сказала вдруг жена трактирщика, отняв фартук от сухих глаз. — Мы не успели ничего взять или поднять.
Мем слегка повернул труп на веревке к свету и приподнял края рукавов. На запястьях оттиснулись ясные рубцы от веревки.
Итак, Мем потерял доносы, а кто-то их нашел и повесил из-за этого трактирщика?.. От этой догадки Мему стало очень неуютно и нехорошо.
— Уже послали в префектуру?
Господин Ингу суетливо кивнул:
— Там с улицы… побежал кто-то… наверное. Вы не подумайте, мы честные люди. Нам нечего скрывать от закона.
— Я вам верю. Но ничего здесь больше не трогайте, — строго велел Мем. — Кстати, напишите мне, где и как вас можно будет найти.
— Да на том берегу спросите. Меня там каждая собака знает!
— Напишите, где. — Мем сунулся в карман, но не нашел там ничего более подходящего, чем письмо от кирэс Каис к десятнику Дину Дамгадану.
Писарь вздохнул, добыл из кошеля огрызок карандаша, послюнил его и крупными круглыми буквами изобразил адреса земельной конторы и своего дома на Монетном острове. Почерк был не тот, что в потерянных доносах.
Мем удовлетворенно кивнул.
За кухонным очагом, в котором можно было изжарить на вертеле быка, и за повешенными на стену котлами он видел еще одну дверь, ведущую, очевидно, во двор. Мем еще раз оглядел кухню, стараясь поточнее запомнить обстановку, и направился туда.
Дверь эта действительно выходила на задний двор. По левую руку находился курятник, справа — дровяной сарай и хлев, а прямо, на покрывшейся к утру ледяной корочкой тропинке из грязного снега, отчетливо виднелись следы двух пар тупоносых военных сапог, прошедших тут последними. Цепочка следов поначалу вела к кухонной двери, а затем обратный след ложился поверх начального. Стараясь не затоптать эти следы, Мем двинулся вдоль тропинки, через калитку вышел за почерневший от сырости старый забор и оказался на ограниченном заборами промежутке между двумя тыльными сторонами домов, стоящих на параллельных улицах. Впереди была еще одна калитка, а слева и справа располагались два отхожих места. В одно вела налаженная дорожка от трактира, в другое — дорожка из второй калитки, от дома прямо по курсу. Мем постоял на перекрестье этих стратегически важных путей. Цепочка военных следов отклонялась в один из нужников. Но из двух пар ног туда заходила только одна. Однако, непонятно было, происходило это отклонение по пути в трактир, или уже по выходе оттуда. Осторожно преступая по более высокому, чем во дворах, снегу, Мем дошел до неструганной двери и распахнул нужник. Как и следовало ожидать, там было холодно, пакостно и пусто. А на дне выгребной ямы, поверх замерзшего дерьма, красовался знакомый белый сверточек доносов. Мем грустно кивнул сам себе, закрыл нужник и двинулся по следу дальше.
К сожалению, в обход соседнего дома следы вывели его на улицу Златокузнецов, где отчетливое направление потерялось. В доме, который следы огибали, располагалась кондитерская лавка и маленькая пекарня при ней, а на противоположной стороне улицы — несколько ювелирных мастерских подряд. Можно было опросить трудящихся там людей на предмет выяснения внешности подозреваемых, но Мем, кажется, итак имел об их виде исчерпывающее представление. Два тарга из младшей аристократии или из боевых слуг, высокие, узколицые, светлоглазые, возможно, служившие или служащие в одном из крыльев Северной армии. И — либо не очень догадливые, и оттого не представляющие себе методов работы полиции, либо донельзя обнаглевшие и уверенные в своей безнаказанности. Третий возможный вариант — вояки, решившие, что имеют дело не с полицией, а с бандитской шайкой.
Размышляя о своей возможной причастности к безвременной гибели трактирщика, Мем отыскал другой проходной двор и вернулся на Веселый Бережок. Из Первой префектуры как раз прибыла бригада для осмотра места происшествия. Возглавлял ее франтоватый сыскной десятник Дин Дамгадан.
Мем протиснулся к нему сквозь толкающихся уже в самом помещении трактира зевак и сунул в руку полученное в доме у Нонора послание.
— Что это за каракули? — спросил Дин, увидев сверху адрес господина Ингу.
— Адрес свидетеля, просто мне другой бумаги в руку не попалось, — пояснил Мем. — А внутри вам письмо от кирэс Каис.
Дин молча распечатал конверт, пробежал письмо глазами, и снова обратился к Мему.
— На твоем месте, — сказал он, — я бы сейчас бегом помчался в префектуру и напросился бы на прием к префекту, пока Рарон там. Иначе тебя ждут неприятности.
— А Нонор пришел?
— Пришел. И в очень скверном расположении духа. Так что не надейся, будто он станет за тебя заступаться.
* * *
То, что инспектор Нонор действительно не в духе, слышно было еще на лестнице внизу.
— Вадиш! — кричал Нонор из своего кабинета через коридор. — Какое сегодня число?
— На моем календаре десятое! — отвечали ему.
— Так! — неслось в ответ. — Какая собака перевернула мне календарь?! Кто рылся на моем столе?! У всех десятое, а у меня вообще никакое? Кто брал ключи от моего кабинета! Кому посмели их дать?!! Сейчас я с этим делом разберусь!..
Мем на мгновение задержался на лестничной площадке второго этажа, но передумал заходить и двинулся выше — на третий, как посоветовал Дин.
Там он и столкнулся с господином Рароном, выходящим от Первого префекта.
— А! — сразу узнал его чиновник Тайной Стражи. — Господин Мем! Как успехи вашего расследования о тыкве?
— Не очень хорошо, — Мем вежливо поклонился. У Мема редко что болело, но сегодня он почему-то с трудом мог согнуть шею. — Я допустил ошибку.
— Насколько серьезную?
— Из-за нее убили осведомителя. Этого вашего «свидетеля» против меня из трактира…
— Так-так, — господин Рарон приостановился возле стенной ниши, в которой раньше сидела гипсовая статуя Справедливости, а теперь повесили герб Первой префектуры с наградной лентой и позолоченной медалью от нового государя.
— А кто это сделал, вам известно?
— Имен я не знаю, но я их запомнил. Я должен составить рапорт?
Рарон задумался.
— Как ты сам считаешь, что ты должен? — спросил он.
— Я должен потребовать от вас, чтобы вы мне объяснили, из-за чего все это происходит. Почему нападают на храм и на священника с Чаячьего острова, каким образом обитель Скорбящих связана с Веселым Бережком, за кем или за чем охотятся те двое таргов, которые, может быть, убили господина Мероя и трактирщика, и что могло быть в той тыкве, которую украли. Если вы в самом деле хотите, чтобы от меня получилась помощь, а не вред. Я слишком мало знаю. До сегодняшнего утра я не представлял границ игры, в которую вы играете. Сейчас я начинаю их видеть, и они мне не нравятся. По крайней мере, с уровня моей сегодняшней осведомленности они не выглядят привлекательно или хотя бы безопасно. Если я по-прежнему не буду ничего знать, я стану ошибаться еще и еще.
