Решив, что та и так всё расскажет, тем более что Маша основательно продрогла, она захлопнула дверь. Хлюпая носом, ушла в комнату. Есть не хотелось, разве что горячего чаю, но его ведь надо было греть, приносить с веранды ведро с колодезной водой, наливать в чайник. Потом, может быть. Она собиралась всего минуту полежать под одеялом. Согреться и дождаться Сабрину, чтобы выспросить её, зачем так рано утром демоны принесли Рока.
Минуту. И не заметила, как заснула.
Она проснулась рывком, резко села и сжала зубы от того, как застучала в виски боль. Сабрина сидела на соседней кровати, привалившись к стене и, нахмурившсь, рассматривала Машин блокнот. Кипа изрисованных схемами листов громоздилась тут же, у её ног.
— Отдай, — ворчливо потребовала Маша, хватаясь теперь за затылок. Сонная одурь никак не проходила, во рту было сухо, в ушах шумело, а ладони стали влажными. — Не люблю, когда мои записи читают. Почему ты меня не разбудила?
— Прости. — Сабрина закрыла блокнот и уложила его сверху бумаг.
— Который час? — Она потянулась к подоконнику за мобильным телефоном, но неверная после сна рука сорвалась, телефон упал на пол. Выпала и отлетела под кровать батарейка.
— Уже около двенадцати, — отозвалась Сабрина, помогая ей достать мобильный из-под кровати. Она перебралась на Машину постель и устроилась на самом краю. — Послушай.
Маша завозилась, сбрасывая одеяло. Пискнул телефон, на его экране ожило приветственное сообщение. Она приложила его холодное тельце к горящей, словно в лихорадке, щеке, но легче не стало.
— Что-то случилось?
— Сегодня утром Рок рассказал мне, что на кладбище нашёл ещё один костёр. И собака в нём была уже побольше. И запах от него весь день по деревне. — Уголки её губ брезгливо дёрнулись. — В общем, если ты хочешь…
— Пойдём, — пробормотала Маша. Сон как рукой сняло.
Птицы больше не кричали. Они безмолвными фантомами сидели везде: на ветках деревьев, на покосившихся памятниках и крестах со стёртыми датами. Пока Маша и Сабрина пробирались в противоположную от ручья часть кладбища, ни одна из птиц не вспорхнула.
Запах мертвечины и палёного мяса становился всё нестерпимее. Маша нашарила в кармане куртки носовой платок и прикрыла им рот и нос. Стало лучше, но ненамного. Ради интереса она махнула рукой на ворону, устроившуюся на обмёрзшей оградке. Та отодвинулась, неторопливо перебрала когтистыми лапами, но не взлетела.
Костёр нашёлся в низине, где из-под тонкой корочки льда просачивалась вода, и шаги отдавались хрустящим эхо среди могил.
— Как здесь можно было развести костёр? — удивилась Маша и взглядом поискала палку — ближе подходить не хотелось, но и подходящей ветки поблизости она не увидела. Сабрина вздохнула за её спиной.
Костёр всё ещё тлел, серый дым валил и, повинуясь ветру, вилял, как собачий хвост — то в одну сторону, то в другую. В десятке шагов от него Маша выломала из сухого кустарника подходящую палку и поворошила ею тлеющие листья. Снаружи они были сухие, словно тот, кто жёг костры с собаками внутри, специально высушил их и принёс сюда. Внутри всё прогорело дотла.
— Да, задачка, — Маша бросила палку и присела на корточки, рассматривая чёрную собаку с опаленной шерстью. Желтоватые зубы скалились на мир. Не поднимаясь, она достала мобильный. — О, связь появилась. Любопытно…
Маша стала набирать один номер за другим. Сначала — Ника. Обычно они работали вместе, но в случае с деревней вопрос встал остро, и отпустили только их с Сабриной. Полились длинные гудки, потом — короткие, потом знакомый всем женский голос заученно и хрипло заверил, что аппарат находится вне зоны действия сети.
На десятом вызове телефон жалобно пиликнул, в нём кончался заряд. Припоминая самые жуткие ругательства и ощущая, как онемели ноги от холода и неудобной позы, Маша принялась набирать номер дежурного. По этому ей просто обязаны были ответить, хоть дежурный, хоть охранник, хоть любой их оперов, вышедших сегодня на работу.
Лились гудки, бежали секунды, телефон снова пискнул, как новорождённый котёнок, и замигал красным значком — батарейка разрядилась до критического уровня. Она почти не поверила, когда в трубке раздался сдавленный расстоянием и помехами голос:
— Да, я слушаю.
— Лейтенант Орлова, — быстро представилась Маша. — С кем я говорю? Ох, Ник, это ты.
Она едва не рассмеялась от облегчения, хоть его голос то и дело прерывался помехами, да и шум на линии связи был кошмарный.
— Мне срочно нужно кое-что узнать. Слушай и не перебивай, ладно? Посмотри, у нас тут староста деревни весьма странная личность. Её координаты у тебя должны быть. Посмотри, она там нигде не причастна? Ты сможешь выяснить?
— Да, — прохрипело по ту сторону трубки. — У тебя всё в порядке?
— Всё. Постарайся быстрее, я то, чую, следующую ночь нам будет тяжеловато. Я позвоню… — Связь оборвалась очень вовремя. Если бы на минуту раньше, Маша не успела бы сказать и половины.
— Маша, — тихо, но твёрдо произнесла Сабрина за её спиной.
— А? — Она покачнулась, но уцепилась за прут ограды и не упала.
— Ты же знаешь, кто это сделал. Зачем ещё подтверждения? Ты же сама мне говорила, что это Комиссар. И никакой он не сумасшедший. Просто неизвестно, чего он хочет. Мы можем взять его прямо сейчас и допросить с особым пристрастием.
Маша щёлкнула крышкой мобильного и сунула его в карман.
— Можем, да, — вздохнула она. — Только я уже ни в чём не уверена. Понимаешь — ни в чём. Тот, кто жёг костры на кладбище — маг. Но зачем ему нападать на Судью? С другой стороны, если я права, и дети Судьи на самом деле похоронены за оградой кладбища, то маг — она. А вот Алина…
Маша прикусила губу.
— Да чего ты вообще ждёшь? — Сабрина обошла её и встала сбоку, так, что Маша видела её боковым зрением, и всплеснула руками. Та отвернулась и, нащупав в кармане мобильный, снова щёлкнула его крышкой — нервно.
— Я думала, они успокоятся. А они разошлись ещё больше.
Она обернулась и уставилась на ближайшую могилу. Почти что стёршееся имя на ней — Ано — показалось Маше смутно знакомым.
Маша поплескала на лицо тёплой водой, это было самое приятное за последние несколько дней. Она глянула в подвешенное тут же, в углу кухни, зеркало, поправила волосы и тяжело вздохнула. Из зеркала на неё смотрел ночной призрак — никак не лучше. Даже губы побледнели и истончились.
— Хочешь чаю? — поинтересовалась из противоположного угла комнаты Сабрина.
— Ничего не хочу. — Она представляла, что сегодня придётся ещё раз идти на кладбище, чтобы позвонить Нику, и от этого каждый раз внутренне вздрагивала. — А где Судья, не знаешь?
