Лиза боялась, что опоздает поздороваться с Александром Ежовым, который каждую субботу заходил в букинистический магазин. Девушка до мелочей помнила их знакомство. Она стояла между тесными книжными полками с томиком стихов Фофанова, одна тысяча девятисотого года издания, когда услышала над собой:
— О! Крошка Лавальер умеет читать и такие книги!
Лиза подняла задумчивые глаза и увидела, что над ее плечом склонился высокий молодой человек с падающей на глаза челкой.
Увидев ее недоумение, он доброжелательно проговорил:
— Извини, девочка, ты так увлеклась, что мне стало интересно. А ведь слова с «ятями» сложно читать. Вырастешь, приходи учиться к нам на исторический факультет. Мне вообще-то нужна вон та книга в углу, позволь пройти.
Лиза прижалась спиной к стеллажу, давая проход, и серьезно проговорила:
— Я выросла. Мне скоро восемнадцать. И мне нравится физика.
Молодой мужчина невольно охватил глазами ее несформировавшуюся фигуру.
— Извини, я думал тринадцать. Молодо выглядишь, — неудачно пошутил он и, заметив, как запунцовели щеки девушки, стал объяснять, пытаясь загладить бестактность: — «Лавальер» — это совсем не обидно. Жила во Франции милая девушка Луиза де Лавальер, и вот однажды в нее влюбился король, за красоту и богатство прозванный Солнцем…
— Знаю, — тихо произнесла девушка. — Она хромала и не была красивой.
— Умница! — оценил незнакомец эрудицию Лизы. — Но чтобы отвоевать у скромной Луизы Людовика XVI, ослепительно прекрасной Атенаис де Монтеспан пришлось прибегнуть к черной магии. И только Сатана знает, сколько раз она варила приворотное зелье, ведь ей понадобилось несколько лет, чтобы король забыл свою Луизу. У Луизы де Лавальер была прекрасная душа, а это ценят даже избалованные монархи, — молодой мужчина широко улыбнулся.
И от этой внезапной улыбки у Лизы, обделенной добротой и вниманием, восхищенно и испуганно дрогнуло сердце. За спиной незнакомца, словно ослепительная рама, сияло солнечными лучами окно. Вот он, Король-Солнце! Никто из ее знакомых не был столь умен и красив. Больше всего Лизу удивило то, что он заметил ее раньше, до того, как она встала в проходе со сборником стихов. Ведь неслучайно же он назвал ее Лавальер, он заметил ее хромоту, и не увидел в этом ничего отталкивающего. Напротив, это показалось ему привлекательным!
— Меня звать Лиза, — тихо сказала она.
— То же, что Луиза, — с улыбкой откликнулся незнакомец. — А меня Александр Ежов. Увы, не Людовик XVI…
Лиза стала ежедневно заходить в магазин и выяснила, что Александр Ежов бывает у букиниста по субботам. А в одиннадцать утра он уже уходит.
Александр казался девушке необыкновенным, но чудом была она сама: в наступившее время стяжательства и бездуховности Лиза выросла доброй, начитанной и романтичной; она, хромая, некрасивая, одинокая девочка, была счастлива, хотя трудно найти человека, который бы ей позавидовал.
Лизе было семь лет, когда машина, в которой она с родителями ехала в воскресный день на озеро, попала под выехавший на встречную полосу тяжелый КАМАЗ со спящим водителем за рулем. В больнице, после нескольких сложных операций, девочка узнала, что родители ее погибли.
Лизу взяла к себе бабушка. Старая женщина привыкла обходиться малым, и в отношении внучки считала неразумным тратить деньги на дорогую, с ее точки зрения, одежду. Зачем? Ведь дети растут быстро и не успевают ее износить. Лучше купить апельсины или яблоки, в крайнем случае, морковь.
Когда Лиза в девять лет пошла в первый класс, она стала объектом жестоких насмешек одноклассников. Оттого, что девочка была старше всех, ее считали тупой. Из-за бедной одежды Лизу называли нищенкой и грязнулей. Девочка хромала и не могла бегать и играть, как все, это казалось одноклассникам противным. И наконец, вместо родителей, у Лизы была старая бабушка, а это было смешно.
Но Лизе нужны были подруги — как ребенку жить без друзей? — и с одной девочкой, живущей по соседству, она, как ей казалось, подружилась. А потом случайно услышала, как эта девочка, для которой Лиза не пожалела бы ничего, в кругу других детей называет ее «хромоногой уродиной».
И Лиза замкнулась. Она ушла в другой мир, где были друзья, которые не могли над ней издеваться; они уводили ее в удивительные дали и делились с нею знаниями, учили добру и благородству. Этими друзьями были книги, они и сделали ее жизнь счастливой и насыщенной.
За год Лиза догнала сверстников и сделалась любимицей учителей, которые не могли нарадоваться на ее прилежание и сообразительность.
Одно угнетало девочку: она не могла танцевать. До страшной аварии Лиза ходила в танцевальную студию, где ее всегда хвалили, после аварии она танцевала лишь во сне.
И вот субботним утром Лизе казалось, что она не просто шагает в новых ботинках, а танцует. В облике девушки засквозила неловкая грация юного существа.
Путь лежал через сквер, который утрами был пустынен. У Лизы было чувство, что она идет по огромной божественной ладони. Посыпанные гравием дорожки и ленты стриженых кустов представлялись ей линиями счастливой судьбы. Девушке, как цветку, хотелось потянуться к солнцу, которое щедрым сердцем пульсировало в лазурном небе, гоня, как кровь, токи живительной энергии к земле. Многолетняя привычка быть незаметной изменила Лизе. Она выпрямилась и даже расцепила заколку, отчего светлые волосы длинным каскадом упали за спину. Ветер сразу пристроился сзади, ласково перебирая пряди и вплетая в них запахи лопающихся бутонов диких яблонь.
Девушка в мыслях уже входила в букинистический магазин, улыбалась всем и здоровалась с Александром Ежовым. Она взглянула на часики, осталось пять минут до одиннадцати, а ей надо было еще пройти до конца аллеи и перейти дорогу. Она опоздала!
Внезапно Лиза почувствовала, как кто-то вцепился ей в плечо, и, потеряв равновесие, стала падать. Но бесцеремонные руки перехватили ее в талии и развернули. И девушка со страхом увидела над собой небритое лицо незнакомого парня, от которого исходил тошнотворный запах табака и пива.
— Пойдем, птенчик, в кустики, поиграем, — с трудом связал он сиплые слова. — Ты будешь мамка, а я папка, — и, икнув, хихикнул.
— Отпустите меня, пожалуйста, — с ужасом глядя в пустые глаза, прошептала Лиза. — Я прошу вас… отпустите…
— Иди, иди, — скомандовал парень.
Но ее ноги стали ватными, и даже из рук ушла сила, пальцы разжались, и пакет со старой обувью выпал. Лиза стала оседать, тогда мужчина захватил сгибом локтя ее шею и потащил. Она хотела закричать и не смогла: перехваченное горло пересохло, и из него не шло ни звука. Девушка зажмурилась, приготовившись умереть. Неожиданно она услышала тупой звук, захват ослабел, и что-то мешком свалилось ей на ноги. Она открыла глаза. На земле, закрывая собой новые ботинки Лизы, лежал обидчик. Девушка взглянула вверх: над ней стоял Александр, сжимающий двумя руками сверток в плотной бумаге. Он резко рухнул на колени, уронив сверток, и Лизе стало страшно от бледности, залившей его лицо.
