Гордон чего-то ждёт, а, может быть, просто сомневался, стоит ли этого дохляка убивать. Честно говоря, я думал, что неуравновешенное безумное создание без колебаний лишит жизни и старушку, и маленького ребёнка… Так странно теперь видеть его сомнения.
Его глаз я не вижу и не могу понять по ним, что за мысли проносятся в голове убийцы. Быть может, у него есть какой-то план, в который никак не вписывается убийство тщедушного наркомана, который и сам по себе сдохнет либо здесь от холода, либо от следующей же дозы…
Глупая ситуация. Почему-то мне показалось, что Гордон сейчас находится ровно в той ситуации, что и я двумя днями назад, когда после слов Гарри начал считать единственно-важное для меня дело несусветной глупость… Почему-то я уверен, что Гордон сейчас думает о том же самом.
Он работает на фабрике «Динфюрзих», создаёт печатные машинки. Ничто не мешало ему остаться обычным человеком, но он начал убивать… Убивать без особых причин…
Похоже, дикий зверь победил: Решето схватил наркомана за редкие волосы, наклонил голову вперёд, обнажая затылок. Нож блеснул в ночи и пробил череп несчастному. В который раз кость человека оказалась недостаточно прочной, чтобы Гордон не пробил её одним ударом…
Убийца выдернул оружие из раны, повалил убитого на землю. Одно движение ножа, и тонкая куртка наркомана оказалась разрезанной. Гордон неторопливо обнажил жертву для дальнейших издевательств.
Вскоре всё было готово. Разодрав майку, свитер и куртку, Решето добрался до грудной клетки. Нож в его руке стал на это время и хирургическим скальпелем и топором мясника. Пристраиваясь поудобнее к трупу, он сел на колени, замахнулся громадным куском стали…
Я заставил себя смотреть. Сам не знаю, зачем я это делаю, но я заставил себя смотреть. Никогда ещё не видел этот кошмар от и до…
Гордон Вульф работает, как скульптор: сначала отсекает крупные шматы плоти, проковыривал неровные дыры меж рёбер, потом уже осторожнее вырезает куски поменьше, после чего и вовсе спускался к тонкой кропотливой работе. Дикое творчество душевнобольного…
Я до жути боялся этого, но не мог отвести взгляда, зачарованный отвратительным мас-терством маньяка! Мне ещё об этом писать, мне ещё рассказывать об этом тысячам наших читателей…
Решето отбрасывал в стороны ненужные шмотки человеческого мяса…
С меня уже довольно! Всё! Всё, я больше не могу на это смотреть, я, кажется, больше не смогу об этом писать…
Хватит! Я сейчас же пойду в полицию и всё расскажу об этом чудовище! К чёрту! Не могу больше писать об этой ерунде! Я сойду с ума, зная, что приходится скрывать!
Кого я выгораживал? Тупого кретина, режущего людей? Подставлял под угрозу собственную свободу? Ждал, пока убийства повесят на меня? Это же всё полная хрень! Полная хрень!
Начиналась неудержимая истерика! Я постарался покинуть это место бесшумно, однако всё во мне бушует и требует выплеснуть часть гнева на окружающую обстановку! Хочется крушить! Хочется ломать! Хочется свалить отсюда поскорее…
Я петлял по переулкам и выбрался уже к широкой улице. Остаётся пройти всего пару шагов…
Почти добравшись до цивилизации, я услышал лёгкий шорох неподалёку…
И тут передо мной появилась тень! Совершенно бесшумно передо мной возник чей-то силуэт! Это явно человек, невысокий и полноватый! Как тихо он выскочил из-за угла…
Стоило моему мозгу сбросить с себя оковы ужаса и понять, кто это, как мир погрузился в полную тьму.
Темнее, чем Неделя Долгой Ночи…
Я очнулся через какое-то время. Руки и голову сводит нестерпимой болью! Рот заполнен вязкой горячей жидкостью, которую я никак не могу выплюнуть! Руками не пошевелить…
Я ещё жив. Встреча с Гордоном лицом к лицу не обернулась моей смертью… Я ещё чувствую холод, чувствую боль, запахи, слышу вокруг суматошную возню. И ещё вой сирен!
Сфокусировав зрение, я понял, что происходит…
Вокруг столпились полицейские, я лежу напротив трупа наркомана, которого исследуют медицинские эксперты. Много шума: все без умолку трещат… До меня никому нет дела. Очень темно…
Я попытался сесть, но руки не чувствуются, так что у меня ничего не вышло. Боль резанула по всему телу, и я замычал, не в силах её вытерпеть!
– Смотрите! Он очнулся!
Шаги зазвучали совсем близко – кто-то подобрался вплотную ко мне.
– Мистер Чатлер, – лениво проронил гудящий голос детектива Зиммера, – Какого чёрта Вы в это ввязались?
К чёрту! Иди ты к чёрту! Я, словно неопытный кукловод, дёргаю свои нервы, разыскивая тот, что управляет руками. Я чувствую, что рукам очень больно, но сами руки я не чувствую…
Из-за невозможности встать я попытался перевернуться на живот, чтобы попробовать подняться иначе…
– Когда он придёт в себя? – раздражённо бросил Клаус где-то высоко.
– Понятия не имею. Внешних травм нет, за исключением пальцев. Но вот всё лицо залито кровью. Думаю, его сильно избили…
– Решето?
– Больше некому…
– А почему не убил пацана? Зачем было нарика убивать, а этому отрезать все пальцы и бить морду?
– Это Вы мне скажите, мистер Зиммер! Вы тут у нас детектив!
Пальцы? Что? Нет! Что с моими пальцами?
– Ладно, проверь, что у него с лицом. Выясни, нет ли сотрясения…
Надо мной склонилась крупная тень и чьи-то руки осторожно дотронулись до моего лица. Очень хреново! Мой рот просто переполнен вязкой субстанцией! Судя по вкусу, это кровь…
Вырвавшись из рук врача, я перекатился на бок и широко раскрыл рот, чтобы выблевать скопившуюся в нём гадость… Сплюнуть я отчего-то не смог…
Доктор, сидевший рядом на корточках, вдруг вскочил на ноги и вскрикнул от ужаса. Я продолжаю блевать кровью на плиты…
– Твою ж мать! Ему язык отрезали!
Эти слова были последним, что я услышал перед тем, как снова провалиться в забытьё.
С наилучшими пожеланиями, Курт.
Пожилая дама долго выбирает подходящий цвет роз – она сомневается, всё никак не может решиться… Сколько бы я ни предлагала помочь, она каждый раз надменно отвечает, что сама справится.
Вроде как, недавно умер её брат… Я могла бы составить сносный букет минут за пять, но не с этой клиенткой. Естественно, она считает, что справится лучше профессиональной флористки…
– Для такого случая лучше подойдут нежные тона, – я всеми силами стараюсь увести её от ярких красных роз, которые в данной ситуации будут не к месту…
Дама высокомерно глянула на меня, словно я посмела её прилюдно оскорбить. Обвисшие щёки мелко затряслись от накатывающего гнева. Она поджала губы и даже выкатила глаза:
