отравиться, а следовательно, смена его поведения была вызвана чем-то другим, но чем — мне было пока непонятно.
Я чувствовал себя котом Шредингера, но состояние неопределенности, в которое я попал, было связано исключительно с моими собственными действиями. Наблюдаемые явления относились к одному порядку. Начало дождя и изменение в поведении людей совпадали по времени и находились в прямой зависимости. Однако о смене поведения в новостях никогда ничего не говорили, а упоминали лишь о возможном вреде осадков, а в связи с этим и о введении чрезвычайных мер, спровоцировавших появление товаров, которые в обычное время никто бы и не покупал: защитных масок, очков, плащей-дождевиков, а также антисептиков. Будто бы спирт мог уничтожить все, даже то, что пока не обнаружили или не хотели обнаружить; то, что подавляло волю человека, делало его простым исполнителем, нерассуждающим, недумающим и, самое главное, послушным. Какая-то мысль крутилась у меня в голове, но я остался один: не было ни Андрея, который, уже попал под действие дождя, ни Жоры, угодившего в больницу, — тех с кем можно было бы обсудить полученные данные и попробовать зацепиться за что-то.
Больше всего мне в этой ситуации было обидно за Олю. Я всегда восхищался ее пластичностью, эрудированностью, остроумием и жизненным опытом, которого мне не хватало. Глядя на нее на собрании, я понял, что все это у меня отобрал дождь, и я хотел сделать все, чтобы вернуть ее.
В своей жизни я не встречал другого человека, который не только смотрел бы со мной в одну сторону, но при этом еще и мог бы продолжать мои мысли без длительных объяснений, от которых я всегда очень уставал. Все мое время, когда я не работал, принадлежало ей. Я думал о том, где она сейчас и что делает, грустно ей или она смеется. Рядом с ней я ощущал себя живым и настоящим, в то время как она даже и не догадывалась, насколько ее присутствие вдохновляло меня, заставляя мозг работать с такой интенсивностью, будто бы мне остался последний день жизни. Если бы сейчас она была рядом со мной, я бы точно понял, как и почему происходит метаморфоза в результате действия дождя. Но ее не было, не было и не будет, наверное, уже никогда, если только запущенный процесс не удастся вдруг да повернуть вспять.
Время неумолимо бежит, течет, сыплется: все зависит от того, с помощью чего мы стараемся его измерить. Но при этом оно всегда двигается вперед, уничтожая и сминая прошлое. Возможности вернуться в прошлое нет, и оттого так ценен каждый момент счастья. Люди уверены, что их несчастье уникально, что их судьба неповторима, и поэтому думают, что трагедия, произошедшая с ними, является самой большой. Но все трагедии однотипны, потому что люди одинаковы.
Внутри жгло и клокотало. Наверное, нужно было позвонить шефу и, заполнив кучу бумаг, остаться дома, но я слишком обязательный, а эта боль не была настолько невыносимой, чтобы не выполнить порученную мне работу. Я выпил еще один пакетик антацида, экипировался и вышел во двор.
За время дождя я стал очень любить утренние часы, потому что, когда город спал в предрассветной дреме, дождь ослабевал настолько, что будто бы и не шел почти. И тогда мне казалось: конец уже близок, и дождь скоро закончится.
Мне нравится узнавать что-то новое, нравится научный поиск, который как тихая охота за знаниями. В ней мой девиз такой же, как и у грибников: «Можешь прятаться, но не убежишь». Но в последнее время работы стало так много, что я совершенно не успевал заниматься тем, чем хотелось. Все проекты, которые пробивал шеф, были настолько многозадачные и разнородные, что мне просто уже не хватало никаких ресурсов: ни времени, ни сил. Но все же и тут я умудрялся выкраивать крохи рабочего времени, чтобы изучать дождь. И вот вчера эти маленькие фрагменты сложились в одну совершенно тривиальную мысль: осадки ни при чем.
Сегодня надо было ехать на карбоновый полигон, чтобы снять очередные показания у растений. На самом деле я не очень люблю новых людей, но в Ане было что-то, вызывающее доверие. Она пока не превратилась еще в серую аморфную массу, которая так быстро заполнила город после дождя. Казалось, что людям нужен был только повод для того, чтобы отречься от разума и превратиться в муравьев, которыми управляет невидимая матка. Я не осуждаю их. Конечно, так проще, так удобнее и так менее болезненно, но только вот я так не мог.
Когда я подъехал к дому Ани, с которой договаривался вчера, ко мне никто не вышел. Тогда я решил позвонить.
— Анечка, доброе утро. Вы где?
— Жду вас.
— А я вас жду возле вашего дома.
— Я же сбросила вам адрес и написала, что ночую у подруги.
— Простите, не увидел. Сейчас посмотрю и подъеду.
Благодаря раннему утру на дороге не было пробок, поэтому добрался я до дома по новому адресу достаточно быстро. Аня стояла под козырьком подъезда в зеленом дождевике.
* * *
— Аня, я не сторонник давать людям советы, особенно если они их не просят. Предпочитаю не влезать в чужие дела и не высказывать свое мнение только потому, что оно у меня есть. И даже если у меня просят совета, то я тоже стараюсь его не давать. По одной простой причине: потому что большинство людей просят совета не для того, чтобы ему следовать, а для того, чтобы подтвердить уже собственное сформировавшееся мнение. И если ваш совет совпадает с мнением обратившегося к вам человека, то вы разделяете всю ответственность за его выбор, причем, как правило, большая часть ее оказывается на вас. Если же ваш совет противоположный, то его сразу же отметают. Так вот, к чему я это? Я даю совет лишь один раз и уже в зависимости от того, каким образом ведет себя человек, выстраиваю свои отношения с ним. У меня есть золотые правила, которым я следую в большинстве случаев. Одно из них вы уже знаете: никогда и никому не давать советов. Второе правило касается телефонных звонков: перезванивает тот, кто позвонил. Ну и правило, которое привело к тому, что наша встреча состоялась не в назначенное время: если можешь позвонить, ни в коем случае не пиши, а если можешь встретиться лично, ни в коем случае не звони.
Мне кажется, что благодаря приложениям для общения люди стали настолько неконкретны и многословны, что стало непонятно, что и зачем они пишут. Несмотря на то,
