class="p1">– Он сумасшедший? Вы проводите с этим человеком восемь часов на дню. Если он сумасшедший, вы должны были бы что-то заметить. – Вики возвела глаза к потолку, увидев озадаченное лицо Колина, и ударила его голосом, как дубинкой: – Думайте, черт возьми! Вспомните, чему вас учили!
Уши Колина напряглись, дыхание участилось, но он держал себя в руках, и Вики видела: он действительно размышляет. Его самообладание произвело на нее впечатление. Если бы к ней таким тоном обратился незнакомец, она, вероятно, сделала бы какую-нибудь глупость.
Спустя мгновение Колин нахмурился и медленно произнес:
– Я бы не поклялся в суде, но поставил бы свою жизнь на то, что он вменяем.
– Вы ставите свою жизнь на то, что напарник вменяем, каждый раз, когда выходите вместе с ним из участка, – сухо заметила Вики. – Теперь, когда мы с этим разобрались, почему бы не сосредоточиться на доказательствах его невиновности.
– Но…
– Но – что? – огрызнулась Вики, слегка устав от Колина. Она понимала, что он в ужасном положении и разрывается между своей семьей и своим напарником, но это не причина отключать мозги. – Просто расскажите мне об этом человеке.
– Мы, э-э, учились вместе в полицейской академии. – Парень провел руками по коротко стриженным волосам, подчеркивающим остроту подбородка и ушей. – Я бы вообще не стал полицейским, если бы не Барри, и я думаю, он тоже не стал бы полицейским, если бы не я. Он был единственным кадетом с явными признаками представителя «этнического меньшинства», а я был… Ну, тем, кто я есть. Мы объединились, чтобы выжить. После выпуска нам удалось остаться вместе. Хм, это не значит, что мы с ним пара или что-то вроде того…
Вики не удивил философский подход Барри к расе напарника. У полицейских вырабатывались отношения «свои против чужих», такая уж у них работа. И то, что один из «своих» оказался вервольфом, могло быть воспринято как чисто личное дело. Куда важнее была мысль «могу ли я рассчитывать на то, что мой партнер меня прикроет», чем «лает ли мой партнер на луну». Если подумать, Вики тоже знала нескольких копов, которые «лаяли на луну».
– И в ночь, когда в меня стреляли…
– Минутку, что?
Колин пожал плечами.
– Мы застали пару панков во время ограбления. Они начали стрелять. Я получил пулю в ногу. Пустяк.
– Плохо. Очень плохо. – Вики ухмыльнулась. – Барри там был?
– Конечно.
– Он видел, как у вас текла кровь?
– Да.
– Вы, вероятно, позже говорили о смерти, о том, как, по-вашему, вам суждено умереть?
– Да, но…
– Зачем Барри стрелять в вервольфов серебряными пулями, дорогими, которые ему пришлось бы делать самому, рискуя быть обнаруженным, если он знает, что старый добрый свинец сделает свое дело?
– Чтобы сбить нас со следа?
– Колин! – Вики всплеснула руками. – Для этого нужен сумасшедший, а вы сказали, что Барри в своем уме. Доверяйте своим инстинктам. По крайней мере, тогда, когда в вашем распоряжении достаточно фактов, чтобы их подкрепить.
Колин открыл рот, закрыл его и содрогнулся, как будто с его плеч свалился огромный груз. Он вскочил на ноги, запрокинул голову и завыл.
Вики, которая почти забыла, что он голый, внезапно остро это осознала. Сексуальность вервольфов зависит от запаха, следовательно, они вообще не реагируют на людей, но у людей либидо основано на зрении, и Вики едва удержала свое либидо в промежности.
«Господи, за что мне это?» – подумала она, когда огромные черные лапы опустились ей на плечи, а большой розовый язык энергично прошелся по ее лицу.
После этого Колин ускакал, чтобы встретиться лицом к лицу с вожаком стаи. Ему требовалось получить разрешение Стюарта, чтобы поговорить наконец с Барри о том, что происходит.
Вики провела первую часть дня на телефоне, убеждаясь, что егерь действительно с начала августа был на севере, в том числе и в ночи убийств; это подтверждал целый бар свидетелей. Разобравшись с егерем и вычеркнув его имя из списка, она переоделась и попросила Розу и Питера отвезти ее в Лондон.
Шторм всю дорогу сидел, высунув голову из окна: пасть открыта, глаза прищурены от ветра, уши прижаты.
Получить списки членов обоих клубов натуралистов оказалось сравнительно легко. Вики просто показала президенту каждого клуба свое удостоверение и объяснила, что ее наняли, чтобы найти дальнего родственника очень богатого человека.
– Мне сказали только, что нужная особа когда-то жила в пригороде Лондона и любила наблюдать за птицами. Если я найду этого человека, он получит большие деньги.
– Но вы ищете мужчину или женщину?
– Я не знаю, – раздраженно ответила Вики. – Старик уже плохо соображает и смог припомнить только примерное место жительства и птиц. Ах да, он обронил еще что-то о том, что его родственник метко стреляет.
Ни один из президентов не попался на удочку. Если убийца был одним из птицеловов, он (или она) не упоминали о своем интересе к огнестрельному оружию руководителю клуба.
– А у вас самих нет троюродного брата по имени Энтони Кармалетти?
Вики скрестила пальцы, задав этот вопрос. Если бы один из руководителей и вправду имел троюродного брата по имени Энтони Кармалетти, ее история о богатом умирающем родственнике с треском бы провалилась. Она получила одно категорическое «нет» с двадцатиминутной лекцией по генеалогии и одно «Я спрошу у мамы, есть ли у нас такие родственники. Вы можете перезвонить завтра?» от восьмидесятилетнего старика. И ей вручили списки членов обоих клубов.
«А Селуччи говорит, что я никудышная лгунья. Ха».
– Куда теперь? – спросила Роза, возвращаясь в машину после второй остановки.
– Теперь мне нужен список членов фотоклуба, но я сомневаюсь, что Ассоциация молодых христиан просто возьмет и вручит мне его. И мне нужен список зарегистрированного огнестрельного оружия, который получить будет немного легче… – Копы, как правило, не отказывают в услугах своим коллегам, даже бывшим. – Но в данный момент мне нужно поговорить с доктором Диксоном.
Если верить первому впечатлению, доктор Диксон никак не мог быть убийцей. Этот хрупкий старик не добрался бы до дерева, не говоря уже о том, чтобы взобраться на него с мощной винтовкой с оптическим прицелом.
Визит был коротким, но приятным. Доктор Диксон рассказывал Вики захватывающие истории о детстве Розы и Питера, на которые близнецы не обращали внимания, поскольку в соседней комнате опустошали коллекцию пластинок.
– Опера, – объяснил доктор, когда Вики поинтересовалась, что там происходит. – Все знакомые мне вервольфы сходят по ней с ума.
– Все? – переспросила Вики.
– Все знакомые мне, – повторил доктор. – Прежняя стая Стюарта в Вермонте предпочитает итальянскую музыку, но они живут достаточно близко к цивилизации, чтобы позволить себе быть разборчивыми. Большинство остальных вервольфов, по крайней мере в Канаде, особенно стая, живущая у парка Алгонквин и большая стая близ Мусони, обожают воскресные музыкальные выпуски Си-би-эс.
– А сколько всего в Канаде стай?
– Ну, я только что упомянул четыре, и по крайней мере две есть на Юконе, одна в северной Манитобе… – Он нахмурился. – Откуда, черт возьми, мне знать точно, сколько их? Достаточно для генетического разнообразия. Хотя в какой-то момент они, похоже, все пристрастились к опере. Не могут ею насытиться. Я одалживаю пластинки этой стае, и, – доктор повысил голос, – иногда мне их возвращают!
– В следующий раз вернем, доктор Диксон! – крикнул Питер. – Обещаем!
– Конечно, вернете, – пробормотал он. – Если проклятый щенок снова их сжует, я…
– Почешете его за ушками и скажете, что он очаровашка, – договорила за хозяина Роза, входя в комнату с полудюжиной альбомов под мышкой. – Вы всегда так делаете.
Выйдя из дома, Вики остановилась на крыльце, чтобы понаблюдать, как Шторм гонится по лужайке за бабочкой.
– Что будет, когда вы умрете? – спросила она доктора.
Тот фыркнул.
– Я сгнию. А что?
– Я имею в виду, что будет с ними? Они не перестанут нуждаться в докторе после вашей кончины.
– Когда придет время, я открою тайну молодому врачу, которая примет мою практику. – Он рассмеялся. – Она выросла, не зная, хочет ли быть ветеринаром или терапевтом. Вервольфы просто созданы для нее.
– Не затягивайте с этим делом, – предупредила Вики.
– Не суйте любопытный нос не в свое дело, – парировал доктор Диксон. – Я знаю семью Хиркенсов много лет, дольше, чем вы живете на свете.
