Полагающихся обычно и прилюдно исполняемых приветствий он также не ожидал и даже поднялся навстречу, не успев лишь первым произнести приветствие.
– Ваше Величество, – с короткой улыбкой промолвила она, остановившись в двух шагах. – Я снова заставила вас ждать?
– Я уже к этому привык, – отозвался Рудольф без малейшего упрека и, указав своей гостье на скамью, уселся первым. – Прошу вас.
Адельхайда опустилась на узорчатую скамейку достаточно близко, чтобы не повышать голоса, но и на расстоянии, довольном для того, чтобы ясно обозначить дистанцию. Стало быть, настрой у нее сегодня сугубо деловой. Выражение лица было неопределенно-приветливым, безмятежным, из чего Рудольф сделал вывод о том, что плохих новостей, скорее всего, не будет.
– Вы не вздыхаете, – высказал он свою мысль вслух, – не опускаете глаза в печали, не изъясняетесь грустным голосом; словом, не совершаете ничего из множества ухищрений, призванных подготовить человека к неприятному. Кроме того, за сегодняшним обедом вы мне весьма многозначительно улыбнулись. Полагаю, это вовсе не от радости лицезрения меня.
– Неужто вы настолько скромны в собственной оценке, Ваше Величество? – уточнила та с улыбкой, и Рудольф нетерпеливо потребовал:
– Да не томите же. И без того я весь этот день, с той минуты, как вы прибыли, гадаю, чего мне ждать и что готовиться услышать. Скажите, что вы привезли мне добрые вести.
– Я привезла вам добрые вести, – подтвердила Адельхайда подчеркнуто торжественно. – Можете поставить еще один «plus» в списке. Он ваш.
– Dei gratia… – проговорил Рудольф с облегчением и запнулся, исподволь бросив взгляд на взирающие со стены лики. Достойно ли сего славословия все происходящее, еще было неведомо, а потому продолжать он остерегся. – Превосходно, – отметил он чуть спокойнее. – Но – он сказал это? Поручился? Не пойдет на попятный?
– Не сможет, – снова улыбнулась Адельхайда. – Если б и захотел.
– Это обнадеживает, – кивнул Император и, медленно переведя дыхание, приглашающе кивнул: – Теперь, госпожа фон Рихтхофен, когда главное вами уже сказано, я готов выслушать всё – с начала и до конца. Судя по тому, сколько вы отсутствовали, история должна выйти долгой и занимательной.
– Вовсе нет, Ваше Величество. Бо́льшую часть моего времени поглотила рутина, утомительная, унылая и скучная рутина. За это время я вынужденно изучила Майнц вдоль и поперек и могла бы, наверное, останься я без титула и имения, порядочно зарабатывать на жизнь сопровождением приезжих по этому городу. Я отобедала во всех заведениях, войти в которые приличному человеку было не стыдно, посетила службы во всех церквях, узнала имена, мелочи личной жизни и проблемы в семье всех, кто имеет хоть какое-то касательство к управлению деловыми сферами, и еще половины городского населения. Была, – усмехнулась она вскользь, – и реальная возможность приобрести по сносной цене славный домик недалеко от центрального района города. Невзирая на отсутствие status’а горожанки, вопреки городскому законодательству. О котором, собственно, и пойдет речь.
– Новопосаженный архиепископ Майнцский замечен в нарушении законов вольного города? – уточнил Рудольф со скепсисом.
– Ну, чему же вы удивляетесь, Ваше Величество, – передернула плечами Адельхайда. – Люди не меняются с веками. Это было исстари: новый управитель, придя на назначенное ему место, первым делом собирает себе сокровища, путями праведными или, что чаще, неправедными, – и так любой, от деревенского старосты до Императора.
– Даже так, – произнес он многозначительно, и та улыбнулась:
– Именно так. Однако погружаться в философию, полагаю, мы далее не станем.
– Будьте так любезны, – согласился Рудольф. – Вернемся к делу. Итак, как я понимаю, ваши прогулки по достопримечательностям Майнца все-таки завершились чем-то более существенным, нежели постижение архитектуры и поварских изысков.
– О да. Господин архиепископ въехал в город накануне праздника Преображения Господня, в каковой присутствовал на мессе – как прихожанин. Его собственное служение было запланировано на Успение, посему у меня была еще неделя с небольшим на то, чтобы испытать различные подходы и проверить некоторые версии. Был слух о не вполне естественных постельных наклонностях господина фон Нассау, однако на провокации он не среагировал, и если судить по отзывам моего агента (а глаз у него наметан), сей слух напрасен. Архиепископ не имеет тяги к наследию Содома. Основывать же шантаж на фундаменте, состоящем из его любовниц, смысла нет – не столь уж это сильный аргумент, да и не такая уж тайна.
– Судя по всему, для всех, кроме меня, – отметил Рудольф с недовольством и уточнил: – Любовниц?
– Ему тридцать семь, и он одинок, – напомнила Адельхайда. – Разве богатый и не такой уж еще старый мужчина удовлетворится одной? Это несолидно. Засмеют собратья по сану… Как бы там ни было, в личной жизни не было обнаружено никаких детальностей, порочащих господина архиепископа более, нежели каждого пятого обитателя Империи…
– …включая Императора, – докончил за нее Рудольф, – я в курсе. Почему я прощаю вам подобные высказывания, госпожа фон Рихтхофен?
– Я незаменима? – предположила та серьезно, и он вздохнул:
– Судя по всему, меня ожидает очередное тому подтверждение… Итак, к чему же вы в конце концов пришли?
– Все оказалось просто и даже как-то тривиально. Господин фон Нассау пожелал приобрести в Майнце недвижимость, причем не просто домик или лавочку, а одну из гостиниц не самой последней репутации с хорошим годовым доходом. Владелец оной артачился, что вполне понятно – заключать такие договоры он не имеет права согласно законам вольных городов, архиепископ терялся в догадках относительно того, как бы провернуть подобную сделку, не попавшись, и так удачно вышло, что в городе оказалась я.
– Пытаюсь вообразить себе, – заметил Рудольф, – что было бы, если б дамам дозволялось заниматься тем, чем занимаетесь вы, de jure. Деловая женщина. Как и в бытии – цепкая, изобретательная и непредсказуемая. Страшный сон любого дельца.
– Бросьте, Ваше Величество, – отмахнулась Адельхайда, – женщины именно что непредсказуемы, а еще они неумны, легкомысленны и слишком много значимости придают эмоциям, а точнее – собственному сиюминутному настроению. Ничего серьезней управления прачечной из двух работниц им доверить нельзя.
– А вы – счастливое исключение.
– Невероятное исключение. Думаю, таких на свете немного, посему мужская часть человечества может спать спокойно.
– Кроме архиепископа Майнцского.
