— Наверно, — после паузы ответил он. — Как бы тебе объяснить… Я тогда уже обвыкся, знал, что можно делать, чего нельзя, куда соваться не стоит, откуда высовываться не надо, кому доверять, кому нет… все в таком роде. Да и то, знаешь… не всегда угадаешь. А этот вперся — сразу видно, ни хрена не понимает! Он ведь ненамного моложе меня, а казался салага салагой… Это теперь я знаю — он чистокровный волшебник, так что с обычными людьми даже разговаривать нормально не умел, все у него понты какие-то… А тогда я заметил только, что парень вот-вот угробится по собственной дурости. И хорошо, если только он сам! — Папа вздохнул. — Мне еще тогда подозрительным казалось: какой из него военный корреспондент, если он автомат от пулемета отличить не в состоянии?! Но потом почитал статьи: они ж почти все такие… за редким исключением. Да и начальство его вроде не замечало… наверно, поколдовал маленько. И все у него какие-то таинственные дела были! А я, дурак, Люка еще и прикрывал, когда он из лагеря ночью исчезал, пожрать подкидывал, он же паек экономить не умел совершенно, а у меня всегда заначка имелась… Хотя, — добавил он справедливости ради, — нам с тобой, Мэри, за эти мои добрые дела перепало немало бабла.
— Ты, пап, прямо поэт! — хмыкнула я.
— Ага. И еще перепадет, если тормозить не будем, — улыбнулся он. — Так к чему это я?
— Ты говорил, что прикрывал мистера Малфоя.
— Точно. Башка-то у него варит, живо сообразил, что надо меня держаться, как-то мы и сдружились. А вообще он быстро всему учился. Стрелял, правда, ужасно, но ему и не особо надо, в общем… И фотографировать кого-то отказывался наотрез. Я так думаю, фотокамера у него была либо фальшивая, либо эта… волшебная, — хмыкнул папа. — А вот интервью брал отлично, любого наизусть вывернет, его даже на допросы приглашали, было дело. Ну а потом он исчез…
— Вроде как погиб, да?
— Ага. Я еще, знаешь, жалел, что у меня ничего на память не осталось. Ни фотографии, ни жетона, ни хоть пуговицы завалящей… — Папа вздохнул. — Это я сейчас уже смекнул, что Люк всё начисто уничтожил и, подозреваю, память мне немного подчистил. Потому что тип, которого он на деньги кинул, тоже был волшебником. Мог и найти по следу, как собака по запаху. С меня, конечно, взятки гладки, но кто разберет, что они там умеют?
Раздался негромкий хлопок — это появился мистер Малфой.
— Добрый день, — вежливо сказала я.
Он кивнул и бережно поставил на стол большую чашу.
— Энди, — сказал он, — сейчас ты насладишься этим зрелищем… Все смотреть не надо, слишком долго, но ключевые моменты…
— Еще раз ты заглушку поставить забудешь… — негромко произнес папа. — Мы ребенка разбудили.
— Гм… — чуточку смешался тот. — Извини. Да, мисс, приношу вам искреннюю благодарность за… то дело. Такая оперативность и находчивость делают вам честь! Драко рассказал мне о вашем спектакле.
— Спасибо, сэр, но сценарий придумал Нотт, а дальше мы просто отрепетировали все как следует, чтобы прошло без сучка без задоринки, — ответила я. — Одна бы я, может, и справилась, но… до папы мне еще очень далеко.
— Однако вы уверенно идете по его стопам, — вздохнул Малфой. — Так, Энди, ты будешь смотреть?
— А мне можно? — спросила я.
Мужчины переглянулись. Малфой нахмурился, а папа, потерев подбородок, кивнул.
— Пускай смотрит. Это ведь и ее касается.
— Логично… Ну, давайте!
О! Это было лучше самого замечательного кино! Я будто взаправду попала в громадный зал, где шло слушанье дела об установлении личности некой особы и восстановлении ее… дальше было очень много заумных формулировок, а смысл сводился к следующему: доказать, что Ли-Энн Оук — это урожденная Лили Эванс.
Судя по кислым физиономиям заседающих, они в это не верили. Однако недаром мистер Малфой с папой столько времени готовили процесс, еще, наверно, уйму адвокатов и экспертов наняли! И точно: вот документы из гоблинского банка — статус крови подтвержден. Вот мастер Олливандер — он уверенно опознал палочку Лили Эванс и ее саму. Свидетели, свидетели… По-моему, Дамблдор и рад был бы не признать свою студентку, но…
Дальше было самое интересное и долгое — просмотр воспоминаний, а затем — речь адвоката и слово самой Ли-Энн.
Вердикт — личность установлена. Женщина, по маггловским документам числящаяся как Ли-Энн Оук, в магическом мире по-прежнему остается Лили Поттер!
— Да-а, рожи, что надо! — сказал папа довольно. — Но хорошо, все же, что мы решили поподробнее узнать, чем Энни занималась все эти годы… и вы со Снейпом подправили ей воспоминания.
— Да уж, а то мать национального героя — девушка по вызову… это бы смазало картину, — хихикнула я. — Лучше уж посудомойка!
Папа посмотрел на меня недобро.
— Это Энн тебе сказала?
— Нет, я догадалась, давно уже, — ответила я. — Как ты говоришь, сопоставила кое-что кое с чем. Но, пап, я вот что думаю: палочка-то была при ней, колдовать Энн могла! Клиент пришел, то-се… А наутро думает, что обалденно провел время, еще и чаевых сунет. А на самом деле, может, вообще ничего и не было. Легкие деньги!
— Гм… — сказал папа и о чем-то задумался. Наверно, о собственных ночах с Энн.
— Кстати, а где твоя супруга? — очень вовремя встрял Малфой.
— Я ее в спальне закрыл, чтобы не путалась под ногами. Палочку снова отобрал, разумеется, — хмыкнул тот.
— Она не возражала?
— В этом доме, Люк, мне никто не смеет возражать, — улыбнулся папа. — Хотя некоторые и пробовали…
— Как замечательно, когда у тебя жена из благородного семейства, истинная леди, воспитанная, умеющая себя держать… — лицемерно вздохнул Малфой. — И никогда не прекословящая!
— Люк, поверь, большинство домохозяек из пригорода тоже никогда не перечат своим мужьям, — ответил тот. — А мне досталось что-то среднее. Держаться умеет, но, черт побери, на каждое мое слово — десять ее! Вернее, — поправился он, — так было поначалу. Я умею воспитывать собак, детей и женщин.
— Именно в таком порядке?
— Именно в таком. Если не умеешь воспитать щенка, за детей лучше даже не берись, я так считаю… Кстати, Мэри, поди покорми собак и завари чаю.
— Папа, ты всегда сам кормишь собак ровно в семь утра и десять вечера, когда дома, конечно, — ответила я, — а много есть им вредно. Чай я заварю, но если вам надо поговорить без меня, то так бы и сказали, я не понимаю, что ли?
С этими словами я гордо направилась к двери, а за спиной у меня раздался очередной взрыв смеха. Как маленькие, честное слово!
— Иди обратно, — весело сказал папа и посадил меня на подлокотник кресла. — Видал, Люк? Твой-то сумеет так?
