Иван сглотнул слюну, вдруг вспомнив, что не успел перекусить перед спектаклем, и прогнал фантазию.
— Господин Турин? — повторил толстячок, остановившись и отдышавшись.
— Да, — кивнул Иван. — А с кем имею честь?
Архаичное выражение выскочило само, решив, видимо, что оно — лучшее, что может быть в данной ситуации.
— Меня зовут Пфалироном! Пфалирон Мулорит, помощник начальника полиции города, к вашим услугам! — раскланялся толстячок.
Иван приподнял цилиндр:
— Безмерно рад знакомству!
— А уж как я рад! — затараторил Пфалирон. — Мы вас так ждали, так ждали! Такое громкое дело, и такое загадочное! Как хорошо, что столичный департамент направил вас к нам! И как вы только успели так быстро добраться! Всего три дня! Неслыханно! Мы ждали вас лишь послезавтра! И мы волновались, так волновались! Ведь некрасиво же получается! Мы запретили хоронить господина Суволли, пока вы ни приедете, но нельзя же вечно отказывать безутешной дочери в праве отдать последний долг родителю!
Следователь следственного комитета N-кой области Иван Турин понял, что его принимают за кого-то другого, причем этот другой — вроде бы тоже имеет отношение к местным органам охраны порядка.
«Ну что ж, почему бы не побывать в образе Хлестакова? По крайней мере — оказаться за решеткой в ближайшие часы вроде бы не грозит, — подумал невольный самозванец. — Зато познакомлюсь с чьим-то трупом, который третий день не хоронят только ради того, чтобы тот, за кого меня принимают, мог на него полюбоваться. Причем, кажется, с этим мертвецом связан какой-то криминал. Хорошая альтернатива кутузке!»
— Милейший господин Мулорит, — Иван попытался вывернуться из ситуации с возможной для себя пользой. — Я, конечно, осмотрю тело покойного… но чуть позже. Хорошо? Если вы могли позволить себе ждать до послезавтра, то до вечера дело потерпит, не так ли? Вы же видите, я только прибыл…
Иван тщательно выбирал наиболее обтекаемые формулировки, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость.
— Да-да! Конечно-конечно! — снова затрещал коротышка. — Я понимаю, вы только что покинули почтовую карету. Я потому и побежал сюда, что увидел, как под окнами конторы проехала почтовая карета. И сказал господину Томоту, что пойду и посмотрю, вдруг вы прибыли. А он сказал, что рано. А я сказал, что все равно нужно быть готовыми… но голодным мы вас, конечно, не оставим! И отдохнуть с дороги, надеюсь, вам удастся, если, конечно, вы сами не захотите заняться делом сразу же после обеда.
— Да что вы, господин Мулорит, не стоит беспокоиться, — изобразил смущение Иван.
— Ну что вы, какое беспокойство, пустяки, сущие пустяки! Мы хоть и провинциалы, но толк в кулинарии знаем!
Отказываться снова Иван не рискнул. Есть хотелось все сильнее.
Неожиданно господин Мулорит сунул два пальца в рот и свистнул так лихо, как умеют лишь дворовые мальчишки и футбольные болельщики. На зов прибежал плечистый дуболом выше Ивана, которого природа тоже ростом не обидела. Абсолютно лысый мужик имел такие же, как у господина Мулорита, острые уши и кожу зеленоватого оттенка.
Коротышка вырвал у ошеломленного Ивана саквояж и вручил его зеленомордому:
— Бери, братец, ноги в руки и бегом в пансион госпожи Нетаки… да, в тот, что на Виноградной улице. Скажешь ей, чтобы приготовила комнату столичному гостю… чтобы по высшему разряду! Я проверю! Нет, вещи распаковывать не надо! Мы будем через пару склянок! Пошевеливайся!
Здоровяк козырнул, прижав два пальца к такой же, как у господина Мулорита, шапочке с перышком, чудом державшейся на лысой голове, и порысил в ту сторону, куда уехала почтовая карета.
А энергичный коротышка уже ухватил Ивана за рукав и потащил куда-то в проулок. Молодой человек не сопротивлялся. События развивались с такой скоростью, что он не успевал ничего сообразить, поэтому решил отдаться на волю радушного толстячка.
В конце концов, не на виселицу же его ведут, вроде как кормить… Или не кормить?
* * *
Пока его куда-то тащили, Иван думал о том, что теперь на собственном опыте знает, что такое раздвоение личности. Его сознание раскололось на две части. Хотя, не исключено, что осколков — больше, но остальные пока никак не давали о себе знать.
Пока же две части сознания яростно спорили между собой.
Быть может, все происходящее — галлюцинации.
Иваново тело, обряженное в театральный костюм, валяется где-то в кустах возле кремлевской стены. И весьма вероятно, что пролежит оно там до тех пор, пока на него не наткнутся мальчишки. Воспаление легких Ивану обеспечено — в сентябре к утру может и подморозить. Но еще вероятнее, что после того, как тело следователя найдут, ему предстоит долгое лечение в психушке.
Быть может, он действительно попал в параллельный мир, и книжки не врут.
Оптимистичная часть сознания радостно, словно новый модуль в игре, приняла предложенную реальность, заставляя Ивана с интересом осматриваться вокруг. Ничто пока не производило неприятного впечатления. Да и опасностей, которыми грозили «попаданцам» умники на литературных форумах, вроде бы не наблюдалось.
Городок, в котором очутился Иван, назывался Кнакк. («Наш Кнакк — спокойное место, не то, что ваша столица», — сказал толстячок, в очередной раз описывая ужас, который испытал местный бомонд, узнав о смерти господина Суволли.)
С виду — обычный европейский городок — чистенький, ухоженный и больше похожий на старые, но хорошо сохранившиеся туристические городки, чем на реальное Средневековье. По крайней мере, описываемая в исторических трудах грязь под ногами не хлюпала, над тротуаром нависали увитые цветами балконы, а высокие крылечки соперничали друг с другом затейливостью кованых перилец.
Поплутав по узким улочкам, Иван со спутником вышли на площадь, окруженную солидными домами, при первом взгляде на которые в памяти всплывало архаичное слово «присутствие» — то, в которое направлялись поутру чиновники из романов девятнадцатого века. Полицейское управление занимало помпезное трехэтажное здание. Фальшивые колонны по бокам широченной парадной двери, лепнина оконных карнизов, каменные вазоны под крышей, из которых до окон первого этажа свисали какие-то лианы, — все говорило о том, что полиция в этом мире — весьма важное государственное учреждение.
Кабинет начальника местного «околотка» тоже не очень-то походил на современный офис. Больше напоминал библиотеку в помещичьей усадьбе. Никаких столов для заседаний или других унылых примет канцелярии. Высокие окна, много света и комнатных цветов, много книжных и каталожных шкафов. Посредине — круглый стол, накрытый темно-зеленой скатертью, да десяток удобных стульев. В углу — диван и пара кресел возле низенького овального столика. О том, что здесь изредка работают, напоминала лишь одинокая конторка у окна.
Впрочем, работа работе рознь.
Наверное, то, что происходило сейчас, тоже являлось работой. И правильно: так оно и лучше. Если ты — начальник, ты приезжего специалиста накорми-напои, обеспечь всем необходимым, а потом грузи своими проблемами.
«Хорошая политика», — мельком подумал Иван, когда Мулорит представил ему дедка лет семидесяти с армейской выправкой и усталыми серыми глазами:
— Начальник полиции города Кнакк и прилегающего удела господин Кобар Томот!
Если бы не расшитый золотом пиджак с двумя рядами переливающихся пуговиц, старичка вполне можно было бы принять за российского военного пенсионера — из тех, кто получил генеральские погоны перед самым выходом в отставку. К тому же уши у господина Томота оказались нормальными, человеческими, а кожа на лице не отливала никакими экзотическими оттенками — обычная по-старчески смуглая кожа.
Коротко кивнув «господину Турину», господин начальник провел гостя в «мягкий» угол своего кабинета, сам уселся в кресло. Откинувшись на спинку, наблюдал, как накрывают к обеду, и изредка вставлял реплики в болтовню Мулорита. Маленький толстячок суетился, распоряжаясь появившейся словно из воздуха парочкой девиц с подносами в руках, и одновременно продолжал трещать, как сорока.
