прекрасно знал, что Главный Пожарник изворотлив и хитер необычайно и ради спасения себя и своего хозяина способен изобретать многоходовые комбинации.
Вот только хозяина он выбрал неудачно. Против собственной природы идти очень трудно, а по натуре Главный Пожарник был прежде всего Человеком Системы, идеальным функционером. В хозяева же этот вечный ведомый выбрал себе разрушителя системы, человека, который провозгласил Эпоху Большого Хапка: "Хватайте, кто сколько сможет проглотить! Все можно!"
В таких условиях шеф ФСБ прослыл человеком нерешительным, чуть ли не слабохарактерным. Даже оставаясь любимчиком президента, он не мог избавиться от имиджа — в какой-то степени — неудачника. Полковник и другие "братья" догадывались, что при другом правителе, таком, который сумел бы сказать: "Ша! Добычу буду делить я и только я!", Главный Пожарник запомнился бы современникам абсолютно другим. Он вошел бы в историю как человек несгибаемый и беспощадный. Говорят, что таким же бесхарактерным был Железный Феликс. Совершенно несамостоятельный, Человек Системы, он был эталоном воли и настоящего личного героизма — потому что всегда спиной чувствовал могучую, непреклонную волю вождя.
— А зачем Вам понадобился Борисов? —недоуменно спросил Главный Пожарник. — Сотрудник Отдела научных исследований, начальник маленькой специальной группы...
— Инициатива идет из Отдела по борьбе с терроризмом, у них какие-то свои соображения. Видимо, генерал Дудукин Вам о них скажет. А мы не возражаем.
Даже больше того: у нас есть причины поддерживать эту инициативу. Одна из них, например, такая: ГРАС может служить очень удобным прикрытием сверху, если сибирская операция получится шумной и будет нездоровый резонанс. Для публики мы подготовим другую легенду, а для закрытой правительственной комиссии, если понадобится, можно будет рассекретить Борисова.
— Грубо говоря, сдать, —все так же тихо произнес начальник, на этот раз без оттенка брезгливости.
— Так точно, сдать, потому что от работы его придется в таком случае отстранить. Но при любом расследовании Борисов сможет сказать только то, что его отправляли на Подкаменную Тунгуску в научную экспедицию. А на виду там будет только он, не считая напарника, конечно.
— Ясно, —кивнул шеф и, подумав, спросил, как будто "на засыпку":
—А кстати, как залегендирован маршрут экспедиции?
— Маршрут разработан, но Борисов его знать не будет, — с готовностью ответил полковник. — Он будет находиться как бы в свободном поиске. Его проведут по маршруту вслепую.
— Ну что ж, —удовлетворенно сказал Главный Пожарник. — Одобряю. Действуйте.
Пожимая на прощание руку полковнику Пятницкому, он сумел совладать со своим лицом, но, глядя, как тот направляется к двери, всемогущий генерал в очередной раз поморщился. Только это была не брезгливость. Он просто прогонял из сознания сцену, которую навязчиво подсовывало ему воображение: полковник Пятницкий приносит ему на утверждение проект операции по проверке его самого, руководителя госбезопасности. Пятницкий устремляет на него свои глаза цвета голубоватой стали и спокойно сообщает: "Мы ни в чем тебя не подозреваем. Просто подошла и твоя очередь, Главный Пожарник".
***
Прошел ещё один день. Генерал Яковлев после разговора с начальством возвращался в свой кабинет в отвратительном настроении. В ведении Владимира Константиновича находились собственные научные исследования ФСБ, некоторые вопросы технической поддержки оперативных Отделов и частично промышленный шпионаж. Большинство его подчиненных совершенно не соответствовало тому образу контрразведчика-супермена, который сложился в общественном сознании. Выдающимися физическими данными и мгновенной реакцией они не отличались. Их рабочие места были за компьютерами и в лабораториях. Контора предъявляла к ним иные требования, чем к сотрудникам остальных подразделений. На таком фоне переброшенный к Яковлеву несколько лет назад ветеран четырех войн, мастер рукопашного боя Юрий Николаевич Борисов смотрелся особенно выгодно. Генерал в молодости сам увлекался борьбой и хотел видеть своих сотрудников более спортивными. В общем, Яковлев увидел в опальном майоре подарок судьбы.
Опалы, собственно говоря, особой не было. Была естественная реакция административного механизма на человека, который пытается прыгнуть выше головы. Борисов уже в Афганистане зарекомендовал себя как человек неуправляемый в боевой ситуации и трудно воспитуемый после нее. Речь даже шла о понижении в звании. Однако операции с участием Борисова заканчивались сравнительно успешно. Сложно было судить, благодаря или вопреки его своеволию.
Он выполнял спецзадания в Закавказье и других "горячих точках", а после Таджикистана его и вовсе понесло против течения. Позже он говорил Яковлеву, что вообще хотел тогда уйти из Конторы, от стыда. Вместо этого он стал проталкивать наверх проект создания спецчастей, которые могли бы незаметно и быстро пересекать границы трех-пяти государств, выполнять боевые задачи, спасать раненых. Наверху предложения Борисова сочли сумбурными и технически невыполнимыми. Однако судьба расстрелянной погранзаставы не давала майору покоя, и он упорствовал. Надо сказать, свою оперативную кличку —Кабан —он получил недаром. Были определенные общие черты характера. Да и комплекции.
Руководство службы прикомандировало, а затем и переподчинило Борисова генералу Яковлеву —с тем, чтобы упрямец сам убедился, что технически его прожект невыполним. Историк по образованию, Борисов в научно-техническом отделе был белой вороной. Для начала Владимир Константинович нашел выход майорской энергии в том, что сделал его инструктором рукопашного боя для офицеров своего отдела, попутно воплотив свою давнюю мечту. Спокойно, на равных беседуя с ветераном четырех войн, генерал разобрался в проекте и выяснил, что технически он вполне решаем. Дело в отсутствии политической воли у руководства. Узнав об этом, майор не то чтобы отчаялся, но как-то угомонился. "В конце концов, руководство приходит и уходит, Юрий Николаевич, — сказал Яковлев. —Пережди".
У себя в кабинете Яковлев взял телефонную трубку и посмотрел на часы: дело шло к полудню. Майор мог быть здесь через двадцать минут. Не так уж далеко находится борисовский "хуторок". Но разговор обещал быть для генерала неприятным, и хотелось его отложить.
Полгода назад в его отделе была образована Группа по Расследованию Аномальных Ситуаций (ГРАС). Основной задачей этого подразделения была работа с совершенно не исследованными явлениями, представляющими потенциальную угрозу для человека. Группу поначалу предполагалось сделать маленькой, но оснащенной. Ей целиком отвели один из особняков яковлевского ведомства в Хлебниковом переулке. Против кандидатуры Борисова на должность руководителя группы никто не возражал. Сказано было: "Он собирался сбрасывать спецназ в горячие точки с летающих тарелочек? Вот и пусть занимается неопознанными объектами". Генерал отдал в ГРАС одного из лучших технарей и одного из лучших компьютерщиков, а из другого отдела прислали капитана Ларькина —химика, биолога и медика. То, что Ларькин был мастером спорта по боксу, понятно, только радовало генеральское сердце. Итого, ГРАС насчитывал в своем составе четыре человека, каждый из которых был отличным специалистом.
Группа была
