– А, вот и вы, Нонетот! – с деланным радушием пробасил командир Брэкстон Пшикс. – Хорошо выглядите. Здоровая, м-м, и бодрая.
Начальнику Суиндонского отделения Сети, хотя он и руководил литтективами, то и дело приходилось лезть за словом в карман.
– Что вы тут делаете, сэр? – спросила я, стараясь не показывать своего разочарования. – Корделия обещала мне, что интервью Выпендрайзера пойдет без цензуры.
– Так и есть, девочка моя, до определенной степени, – изрек он, теребя длинный ус. – Однако без деликатного вмешательства не обойтись, иначе публика может что-нибудь неправильно понять. Мы подумали, что надо бы послушать это интервью и, возможно, если понадобится, предложить некоторые рекомендации, как следует это подать, чтобы получилось… ну, как следует.
Я вздохнула. Похоже, моя нерассказанная повесть умрет вместе со мной. Эдриену Выпендрайзеру, горячо ратовавшему за свободу слова, человеку, осмелившемуся рассказать широкой публике о бедах и страданиях неандертальцев, человеку, впервые во всеуслышание заявившему, что «у корпорации „Голиаф“ есть недостатки», по-видимому, основательно подпилили когти.
– Со Скользомом вы уже знакомы, – продолжал Брэкстон без всякого перехода.
Я посмотрела на упомянутого офицера. Его я знала очень хорошо. Он служил в ТИПА-1, подразделении, занимавшемся внутренними расследованиями в самой ТИПА-Сети. Именно он допрашивал меня о событиях той ночи, когда я впервые попыталась взять неуловимого Ахерона Аида. О той ночи, когда погибли Орешек и Тэмворт.
После нескольких безуспешных попыток выдавить улыбку Скользом наконец сдался и протянул мне руку.
– А это полковник Санти, – представил Брэкстон, – глава службы связи Объединенных вооруженных сил.
Я пожала даме руку.
– Всегда приятно встретить обладателя Крымского креста, – улыбнулась она.
– А там, – заявил Брэкстон нарочито веселым тоном, заставившим меня подобраться, – мистер Дэррмо-Какер из корпорации «Голиаф».
Дэррмо-Какер оказался долговязым типом с остренькими чертами, наперегонки стремившимися занять место в центре его физиономии. Голову он держал как-то набок, словно любопытный волнистый попугайчик, а его темные волосы были тщательно прилизаны и зачесаны назад. Он протянул ладонь.
– Ничего, если я не стану пожимать вам руку? – спросила я.
– Ладно, – ответил он, силясь изобразить учтивость.
– Вот и славно.
Не все были в восторге от того, что «Голиаф» держит нацию в кулаке, а у меня имелись личные, еще более серьезные причины не любить эту корпорацию: последним голиафовцем, с которым мне довелось столкнуться, был не кто иной, как одиозный тип по имени Джек Дэррмо. Правда, нам удалось заманить его в экземпляр «Ворона» Эдгара Аллана По, где, как я надеялась, он никому уже не причинит вреда.
– Дэррмо-Какер, значит? – спросила я. – А вы не родня Джеку?
– Он был… он мой сводный брат, – с запинкой произнес Дэррмо-Какер, – и поверьте, мисс Нонетот, замышляя продолжение Крымской войны с целью создать рынок для оружия корпорации «Голиаф», он работал не на нас.
– И полагаю, вы понятия не имели, что он сотрудничал с Аидом?
– Конечно нет! – оскорбленным тоном ответил Дэррмо-Какер.
– А если бы имели, признались бы?
Дэррмо-Какер нахмурился и промолчал. Брэкстон вежливо кашлянул и продолжил:
– А это мистер Меттр из Федерации Бронте.
Меттр неуверенно заморгал, глядя на меня. Изменения, внесенные мною в «Джен Эйр», раскололи Федерацию. Я надеялась, что он из тех, кому больше понравился счастливый конец.
– А там дальше капитан Марат из Хроностражи, – продолжал Брэкстон.
Марат в этот момент собственного времени выглядел школьником лет двенадцати. Он с интересом смотрел на меня. Хроностража являлась подразделением ТИПА, занимавшимся аномальными возмущениями времени. Мой отец был, есть или будет хроностражем – в зависимости от точки зрения.
– Мы не встречались раньше? – спросила я.
– Пока нет, – весело ответил он и снова уткнулся в свой номер «Попойки».
– Итак! – Брэкстон хлопнул в ладоши. – Кажется, я представил всех. Не обращайте на нас внимания, Нонетот. Считайте, нас здесь нет.
– Значит, вы просто наблюдатели?
– Именно. Я…
Какой-то шум за сценой заставил его замолчать.
– Эти ублюдки! – вопил кто-то визгливо. – Если в понедельник они посмеют на мое время поставить повтор «Бонзо-вундерпса», я из них на суде все бабки выжму, до последнего пенни!
В сопровождении свиты помощников в студию ворвался высокий мужчина лет пятидесяти пяти с красивым точеным лицом и роскошной седой шевелюрой, весьма смахивавшей на полистироловый парик. Сшитый явно на заказ костюм сидел на нем безупречно, а пальцы были унизаны золотыми перстнями. Увидев нас, вошедший застыл на месте.
– А, – пренебрежительно процедил Эдриен Выпендрайзер. – ТИПы…
Его свита суетилась вокруг, бестолково демонстрируя рвение. Казалось, они ловят каждое слово и мановение руки босса, и я искренне порадовалась, что шоу-бизнес – не моя стезя.
– Мне не раз доводилось сталкиваться с вашими коллегами в прошлом, – объяснил Выпендрайзер и уселся на свой фирменный зеленый диван, видимо полагая его надежным убежищем. – Именно я окрестил вас «лохоТИПами» и употреблял это словечко всякий раз, когда ТИПА-Сеть постигал очередной оперативный облом… пардон, когда случалась ТИПА-нештатная ситуация, – так это у вас называется, верно?
Но Пшикс пропустил выпад Выпендрайзера мимо ушей и представил меня так, словно я была его единственной дочерью на выданье:
– Мистер Выпендрайзер, это мисс Четверг Нонетот, ТИПА-офицер.
Ведущий вскочил, подбежал ко мне и в своей энергичной манере преувеличенно долго тряс мою руку. Скользом и прочие сели. В пустой студии они казались маленькими-маленькими. Уходить они не собирались, да и Выпендрайзер на этом не настаивал. Я знала, что канал «ЖАБ-ньюс» принадлежит «Голиафу», и начала сомневаться: а что, если хозяин зеленого дивана в своих интервью не произносит ни слова без ведома корпорации?
– Привет, Четверг! – жизнерадостно воскликнул Выпендрайзер. – Добро пожаловать на мое понедельничное шоу! Оно второе по рейтингу лучших шоу-программ во всей Англии, потому что первое – мое шоу по средам!
Он заразительно рассмеялся, я нервно улыбнулась.
– Тогда сегодня у вас получится четверговое шоу, – попыталась я разрядить обстановку.
Повисла мертвая тишина.
– И часто вы намерены это вытворять? – тихо спросил меня Выпендрайзер.
– Что вытворять?
– Отпускать шуточки. Знаете ли… садитесь, дорогуша. Понимаете, обычно остроты во время шоу – моя привилегия, и хотя это очень здорово, что вы тоже умеете пошутить, но мне тогда придется платить кому-то за придумывание еще более остроумных реплик, а наш бюджет, как выражаются в «Голиафе», малая лепта вдовицы.
