Грегори повесил трубку, повернулся и вдруг ощутил необычную слабость. Перед глазами поплыл туман. Шатаясь, он добрел до кушетки и залпом проглотил оставшееся виски. Головокружение. Да, теперь он его почувствовал.
Он лег на спину, мысли беспорядочно завертелись в голове. Словно сквозь пелену он пытался позвать Миньон, объяснить ей, но язык не повиновался ему. Он пытался подняться, но не мог шевельнуть и пальцем. Откуда-то издалека донесся голос Миньон. Рукой она поддерживала его голову, нежные пальцы ласкали волосы. Что-то горячее обожгло щеку. С трудом разомкнув веки. Грегори понял, что девушка плачет. Хотелось утешить ее, ободрить, но разговаривать он уже не мог.
— Прости меня, — прошептала она. — Когда-нибудь ты все узнаешь и поймешь. Как жаль…
Мгла сомкнулась. Он не видел, как Миньон ушла, тело не принадлежало ему. Перед глазами белел смутный квадрат потолка и уголок стены. Мысли постепенно прояснялись, но внезапно заболело сердце, потому что он наконец понял: Миньон подмешала в бокал наркотик. И просила прощения за это…
В коридоре послышались стремительные шаги. Кто-то остановился перед дверью. С треском вылетел замок, и в номер ввалились несколько человек. Грегори узнал голос управляющего гостиницей.
— Какое счастье, что вы согласились помочь нам, доктор Готфельд!
Высокий мужчина в черных перчатках и темных очках склонился над Грегори. Сильными, уверенными пальцами он осторожно надавил на веко лежащего. Затем снял очки и внимательно посмотрел на него странными зелеными глазами. Грегори с ужасом понял, что оказался лицом к лицу с доктором Фу Манчи.
— Так я и предполагал, — произнес незнакомец с гортанным акцентом. — Судя по багажным ярлыкам, пациент недавно вернулся из Нижнего Египта. Две недели назад там была вспышка чумы. Не стоит волноваться, опасности уже нет. Однако мы должны действовать быстро.
Грегори находился в сознании — видел, слышал, но не мог ни говорить, ни двигаться. Он слышал, как человек, представившийся доктором Готфельдом, вызвался отвезти его на своей машине в Лондонский госпиталь тропических болезней.
— Меня там хорошо знают, — объяснил он.
Беспомощный, как мертвец, Грегори слушал последние распоряжения Фу Манчи о необходимости запереть помещение, уничтожить одежду пациента и окурить стены. Прекрасно разбираясь в симптомах чумы, Грегори мог бы с легкостью разоблачить лжеца. Если бы мог говорить…
Почему Миньон подмешала ему наркотик? Неужели и она во власти Фу Манчи? И что за снадобье было в бокале? В состав определенно входил гиоцин — именно его присутствие вызывает подобную беспомощность и неподвижность.
Тем временем вошедшие поспешно покинули помещение.
Фу Манчи вновь наклонился, снял темные очки, и Грегори ощутил себя во власти гипнотических глаз.
— Я с интересом следил за вашими достижениями, доктор Аллен, — английское произношение китайца было безукоризненным. — К сожалению, не так давно я потерял одного из моих сотрудников, который занимался исследованиями как раз в вашей области. Теперь вы мне просто необходимы для продолжения моих исследований по продлению жизни. Ваши обязанности не будут вам в тягость, к тому же я щедро вознаграждаю своих слуг.
Он извлек из саквояжа шприц, и в этот момент в тишине прозвучал негромкий сигнал вызова. Хриплое потрескивание динамика и несколько отрывистых фраз, произнесенных на незнакомом языке, сделали очевидным тот факт, что доктор Фу Манчи пользовался какой-то разновидностью портативной рации, поддерживая контакт со своими сообщниками. Когда ученый китаец снова склонился над Грегори, тот понял, что вызов был предупреждением. Зеленые глаза сверкали от ярости.
— Твоя смерть не принесет мне ничего, твоя жизнь может пригодиться. Желаю вам спокойной ночи, доктор Аллен. Передайте мое почтение сэру Найланду Смиту.
Грегори остался один. Сознание тускнело, теряло ясность; одурманенный наркотиком мозг медленно проваливался в пустоту. Сон победил.
Сквозь пелену полусна до него донесся голос Найланда Смита:
— Что с ним, Петри? Неужели мы опоздали?
— Успокойтесь, Смит. Наркотик уже перестает действовать. Кто-то подмешал зелье ему в бокал.
— Уверяю вас, джентльмены, — испуганный голос управляющего срывался на фальцет, — это чума!
— Глупости! — не выдержал Петри. — Ему подмешали наркотик. Не вполне уверен, что именно, но подозреваю, что тут не обошлось без гиоцина.
Грегори мысленно воздал должное проницательности коллеги.
— Ничего, сейчас мы приведем его в чувство. — Петри деловито повернулся к Найланду Смиту. — Аллену повезло, что я поспешил к вам навстречу прямо из госпиталя и прихватил свой чемоданчик.
Как в вязком мареве, Грегори увидел сосредоточенное лицо доктора Петри и почувствовал укол.
Грегори медленно приходил в чувство. Казалось, минула целая вечность, прежде чем ему удалось, преодолевая тошноту и головокружение, сесть и осмотреться. Доктор Петри разглядывал его с чисто профессиональным интересом.
— Благодарю вас, коллега, — Грегори горячо пожал протянутую руку. — Полностью поддерживаю ваше предположение насчет гиоцина, но хотелось бы знать и остальные ингредиенты.
Найланд Смит рассматривал портрет Миньон. Услышав голос Грегори, он поднял голову.
— Привет, Аллен. Это, должно быть, та самая молодая леди, которая сообщила администрации, что вы серьезно больны, а затем исчезла. Мне оставили ее описание.
Грегори кивнул.
— Помнишь, я предупреждал тебя о подручных Фу Манчи? Этот доктор имеет их повсюду. Теперь ты на собственном опыте убедился, как они могут очаровывать. Сообщники каким-то образом успели предупредить его. И он опять ускользнул, хоть я и сидел у него на хвосте.
Найланд Смит положил портрет Миньон на стол и с грустью посмотрел на Грегори.
— Не суди ее слишком строго, Аллен, — сказал он, — сейчас она в его власти. Ты сам едва избежал подобной участи. — Его голос посуровел: — Ни при каких обстоятельствах не пытайся снова увидеть эту девушку. Это чрезвычайно опасно.
Несколько последующих дней Грегори бесцельно прогуливался по лондонским улицам в надежде, что где-нибудь на Стрэнде или Пикадилли-плац мелькнут каштановые волосы и милое лицо Миньон. Прекрасно сознавая, что Найланд Смит прав, он ничего не мог поделать со своими чувствами. Любовь оказалась сильнее разума. Нужно найти ее, освободить от проклятия Фу Манчи и увезти в безопасный Нью-Йорк.
Иногда во время долгих прогулок появлялось ощущение, что за ним следят. Однако невозможно было определить, скрывались ли в толпе слуги Фу Манчи или это были констебли из Скотланд-Ярда, охраняющие его. Миньон словно растаяла в воздухе, не оставив ничего — даже своего полного имени.
