Они сели.
– Я пришел посоветоваться с вами, – промолвил Дойл.
– По вопросам личного характера?
– Пожалуй, религиозного. И одновременно исторического.
Хейз просиял.
– Разумеется, я готов помочь. Собираете материал для нового романа?
– В общем, да. Меня интересует отношение церкви к «Книге Еноха».
Хейз помрачнел.
– Вы имеете в виду пророка Еноха из Ветхого Завета?
– Да. По мнению некоторых… ученых, в давние времена «Книга Еноха» считалась Третьим Заветом Библии.
– Хм… заверяю вас, католическая церковь относится к этому крайне отрицательно. Время от времени дилетанты-историки заявляют об открытии каких-то античных рукописей, выдавая их за составные части Библии. Но всю подобную литературу отцы церкви отвергли много веков назад, признав апокрифами. Иными словами, в Священное Писание названная вами книга никогда не входила.
– А по какой причине?
– Ну хотя бы потому, что в различных апокрифических книгах утверждается – я говорю не только о названной вами, – что на земле до сих пор обитают диковинные мифические существа. Это, несомненно, вводит мирян в заблуждение.
– Существа, подобные Нефилиму? – уточнил Дойл.
– Нефилим, он же Голиаф, действительно упоминается в Ветхом Завете. Ну и что? Библия не только исторический документ, но и литературное произведение, там повествуется о чудесах и мифических существах, заимствованных из фольклора. Но разве возможно включать сюда материалы, подвергающие сомнению Замыслы Божьи? Разве можно указывать на ошибки Творца?
– А падение Люцифера?
– Вы предполагаете, что это произошло помимо Божьей воли? – спросил Хейз.
– Но в таком случае, почему Он так захотел? – Этот вопрос терзал не только одного Дойла.
– Да, именно, почему? – произнес Хейз, понижая голос. – А потому, что любовь возможна лишь при наличии свободы воли. Отец, властвующий над своими детьми, н„позволяющий им развиваться так, как они хотят, выбирать свой собственный путь, – это не отец, а диктатор. Бог хочет, чтобы в основе наших отношений лежал не страх, а любовь. А такое возможно лишь в том случае, если Он позволит нам определять свою судьбу.
– Мой сын, Кингсли, мой старший, который погиб на Сомме…
– Я выражаю вам глубочайшие соболезнования, – промолвил Хейз.
– Спасибо. Так вот, он часто спрашивал меня, почему Бог никогда не проявляет себя. Не поддерживает верующих, не наказывает зло.
– Хороший вопрос. Я отвечаю на него так. Если бы Бог внезапно появился на Пятой авеню во всем Своем Божественном величии, мы бы упали на колени в благоговейном трепете. И моментально стали бы рабами. Разве могло бы как-то быть иначе после свершения подобного чуда? Он не может себе это позволить. Он дает нам свободу воли. Свободу выбора. Мы – Его дети, и Он, как любящий отец, позволяет нам принимать решения.
– А сатана? – спросил Дойл. – Ведь у него тоже есть последователи.
– Земля является полем битвы добра со злом. Да, у сатаны есть определенное влияние, но он не всемогущ, как Бог, который приходит к нам на помощь самым неожиданным образом.
– Ваше высокопреосвященство, – нерешительно сказал Дойл, – вы верите в ангелов?
– Конечно, верю.
– Они здесь, среди нас?
– Да.
– А кто их защищает?
Хейз усмехнулся.
– Совсем наоборот, сэр Артур. Они защищают нас.
Дойл устало прикрыл глаза.
– Ну а если они заблудились и блуждали так долго, что забыли путь домой?
– Сэр Артур, я уверен, Бог никогда бы такого не допустил.
– А если сатана узнал об этом каким-то образом и ему удалось их найти… – Голос Дойла пресекся.
– Я не понял, – произнес Хейз.
– Что, если с их помощью он решил отомстить Богу?
– У него нет такой возможности.
– А если предположить, что она появилась?
Хейз нахмурился.
– Ангелы – чистые духи, а Люцифер изгнан Богом и принадлежит материальному миру. Если допустить, что он каким-то образом оказал влияние на этих божественных существ и… – Хейз ненадолго задумался, – телесное опять взяло верх наддуховным… В таком случае мы стали бы свидетелями второго падения человека, как предсказано в Апокалипсисе. Но не думаю, что подобный исход вероятен.
Дойл встал, застегнул пиджак и протянул руку архиепископу.
– Надеюсь, что вы правы. Спасибо.
– Я тоже надеюсь. – Архиепископ Хейз поднялся и пожал руку Дойлу. – Вы удовлетворены разговором?
– Вы оказали мне огромную помощь, ваше высокопреосвященство.
– Пожалуйста, обращайтесь в любое время, без всякого стеснения. Я всегда рад вас видеть.
– Еще раз большое спасибо.
Дойл не подозревал, что уже совсем скоро ему придется снова прибегнуть к помощи архиепископа.
Мари знала, что Антуан боится. Бусинки в его космах звякнули. Он посмотрел в зеркало заднего вида, встретился с ней взглядом и принялся обозревать неряшливые строения Бруклина, где чернокожие постепенно вытесняли ирландских поселенцев. Парни на тротуарах настороженно следили за автомобилем. Антуан надвинул цилиндр на лоб и начал перебирать пальцами косточки на тулье. Мари уже пожалела, что втянула его в опасное дело. Это в Новом Орлеане она была священной мамбо, а Нью-Йорком правил ужасный хунган Тито Белтран, выходец из Западной Африки, колдун-знахарь из племени догонов[21]. Он уже знал, что она в городе и встречи не избежать. Мари не сомневалась, что Белтран считает ее соперницей и не преминет напасть, если почувствует слабину. Дело в том, что служение культу вуду являлось для него лишь прикрытием. На самом деле он занимался весьма прибыльным бизнесом – наркотики и проституция, – и на службе у этого негодяя состояли отъявленные бандиты.
Однако Белтран контролировал часть оккультного подполья города, что сейчас для Мари было очень важно. Что бы Лавкрафт ни говорил, но видения никогда ее не обманыва-ли. Теперь у Мари возникло ошущение, что какая-то мерзкая рука перекрывает городу доступ к духовному кислороду. Автомобиль остановился у четырехэтажного кирпичного дома с заколоченными окнами. Антуан повернулся к Мари:
– Не делай этого, мамзель.
Двое долговязых широкоплечих парней стояли у подъезда, засунув руки в карманы.
– Оставайся и жди, – сказала она, нажимая на ручку дверцы.
– Нет, вначале пойду я! – бросил Антуан и вышел из машины.
Она видела, как он обменялся несколькими фразами с парнями и позволил себя обыскать. Затем его ввели в дом. Мари погладила висящий на шее грис-грис, небольшой мешочек из красной фланели. Внутри среди кристаллов каменной соли, смешанных с измельченными костями водяного щитомордника, лежал локон волос ее матери. Это была самая мощная защита против любой магии.
