— Ни хрена себе, не твоё! — присвистнул Азарт. — А что тогда твоё то? Мусоров мочить что ли?
— Щипач я — соврал Серега. — Вот это моё. В карты, ты когда кого-то обуваешь, человек всегда знает тебя. Что ты существуешь и что ты игрок и знает тебя в лицо. Меня же, никто не знает.
— Охренеть! — обалдели уголовники.
Серега Улыбнулся и бросил на стол зажигалку Шнурка, деньги Метиса, заныканную золотую цепочку Чибы и колоду карт из кармана Азарта.
— Теперь, поверили? — спросил Серега.
— Ну ты талантище! — восхитился Шнурок, в пятый раз мотающий срок за воровство всякой хозяйственной хрени из гаражей Кыргытцев. — С таким талантом и без одной судимости.
— Ну, так всё правильно Шнурок, — покачал головой Азарт. — Попадает только тот, кто ошибку совершает.
— А как же тебя, Серый с такими способностями, угораздило мусоров то грохнуть? — спросил Чиба.
— Да можешь не верить, Чиба. Но мусоров, я не убивал. У меня другая специальность, которая мне хлеб с чёрной икрой кушать позволяет.
— Пожалуй, теперь я тебе верю, — покачал Чиба головой. — Значит, кореш это твой ментов порешил, который на тебя настучал? Иначе, откуда бы ему было знать, как дело было?
— Вот и я думаю, — кивнул Серега. — Он либо видел кто это, сделал, либо сам. А на меня стрелы перевести проще некуда. Хата-то, моя.
— А вы может, знаете, что с нашим заводом? — спросил Серега. — Его кто-то купил, или что?
— С заводом? В смысле, с «консервой»? — парни слегка впали в ступор от такой резкой смены темы.
— Ну да.
— Там склады были, лекарства какие-то хранили, — сказал Шнурок.
— Какие лекарства? — удивился Серега.
— Да хрен знает, какие? — усмехнулся Шнурок. — Я как-то раз подломил этот цех. Он ещё у самой дыры в заборе стоит. Ну, а там в коробках, ампулы какие-то, таблетки там разные. Я одну коробку упёр, да так и не смог её и кому загнать, в лесу выбросил.
— А где выбросил? — поинтересовался Серега.
— Да здесь, не далеко, за баней, что возле рынка, — ответил Шнурок. — А тебе то зачем?
— Я кажется знаю, кому можно лекарства сбагрить, — соврал Серега. — Правда не здесь, а в Саргуне.
— Так это когда было-то? Ещё позапрошлой весной. Там уже от этих таблеток давно ничего не осталось, раскисли все поди, — махнул рукой шнурок.
На допрос Серегу больше не таскали. Его вообще больше никуда не таскали. Дело это считалось раскрытым и его передали в прокуратуру и готовили в самое ближайшее время к рассмотрению в суде. В следственный изолятор в Саргун, его решили не переводить. Так было удобнее следователю.
Серега решил свалить когда его куда-нибудь повезут. Пофиг куда.
Наконец, пришёл тот долгожданный для Матвеева день, когда его повезли в Саргун на суд.
Серегу и Метиса сунули в автозак и повезли в областной центр.
По дороге в Саргун, случилось невероятное происшествие. Следователь прокуратуры Проскурин, потерял папку с делом Матвеева. Она просто исчезла из его кожаного портфеля. Проскурин обнаружил пропажу уже в здании областного суда, перед самым заседанием. Он точно помнил как положил папку в портфель. Он даже позвонил в Кыргыт и попросил своего коллегу посмотреть, не оставил ли он папку на столе. А кроме папки с делом, исчезли из опечатанного ящика и вещдоки — Топор и нож, с помощью которых по показаниям Зворыкина, Матвеев разделывал труп Батурина.
Когда проезжали по мосту через реку, Серега телепортнул всё это добро в речку в месте с папкой.
Всё. Предъявить Матвееву в суде больше не чего. Нет ни показаний Зворыкина, ни вещдоков, ни результатов экспертиз. Ни чего нет. Всё нужно начинать сначала. Восстановить утерянное уголовное дело можно конечно, но не во всех случаях и не в полном объёме.
Передопросить Зворыкина, конечно проблем не составит, а вот с вещдоками, полный завал. Нет вещдоков. А без них, показаниям Зворыкина грош цена. Кроме Зворыкина, Матвеева со дня его отъезда, в посёлке никто не видел.
Следователя прокуратуры Проскурина отстранили от службы и инициировали в отношении его служебную проверку.
Восстанавливать дело, назначили нового следователя, советника юстиции, Владимира Александровича Животченко.
Животченко командировали в Кыргыт из областной прокуратуры и посёлок городского типа, для него был обычной дырой. Он здесь никого не знал и не с кем не был знаком.
«На каком основании Матвеева обвинили в двойном убийстве? — Животченко не понимал. — По всему выходило, что крайним его сделали исключительно на показаниях его квартиранта, Зворыкина. Причём Матвеева в день убийства никто в посёлке не видел, а вот сам Зворыкин, как раз на месте убийства присутствовал.
Алиби то конечно у Матвеева нет, или он его не предоставил. Но и у Зворыкина нет алиби и кроме того, он сам говорит, что он находился в момент убийства на месте преступления. Или я чего-то не понимаю в этой жизни, или Матвеева, делают крайним выгораживая Зворыкина.
Из-за этих раздолбаев, теперь придётся всё начинать сначала. Но как ни начинай, основных то вещдоков, уже не вернёшь. Если преступник их похитил, он же на стенку их не повесит, он их давно уже уничтожил. И сделал это, явно не Матвеев из камеры предварительного заключения.»
Восстанавливать дело, Животченко начал с допроса свидетеля убийства, Зворыкина.
Посланный за Зворыкиным в «Консервы» опер, тот самый, который задержал Матвеева, приволок Зворыкина находящегося в таком синюшном состоянии, что ни о каком допросе, не могло быть и речи.
— Ну и нахрена ты мне его такого притащил? — сморщился Животченко. — Если он и раньше в таком виде показания давал, то эти показания вообще ни чего не стоят.
— Ну а что, я должен был рядом с ним в «Консервах» сидеть, пока он не очухается, что ли? — проворчал Тимофеев. — Так он всегда такой. Он либо пьяный в дымину, либо с похмелья мается. Его в промежутке между похмельем и пьянкой нужно ловить.
— Ну и какой же это свидетель? Он же и в суд в таком виде придёт. И что тогда?
— А мы его до суда в камере подержим, — сказал Тимофеев. — За нарушение общественного порядка и мелкое хулиганство, какое-нибудь. Он буквально на каждом шагу, что-нибудь, да нарушает. Правда, есть одно — Но! У нас одна КПЗ на всех и сидит там Матвеев.
— Что у вас имеется на Матвеева, кроме показаний Зворыкина? — спросил следователь.
— Да в том то и дело, что ничего. Кроме его странного молчания по поводу того, где он находился всё это время, пока его не было в Кыргыте. Он тут когда паспорт утерянный восстанавливал, приходил. Наплёл про то, что у какой-то бабы кантовался, у каких то рыбаков или охотников. А где именно и с кем, не говорит. И судя по тому как он одет и количестве изъятых у него денег, которые он имел при себе, он явно не бедствует. Да и дело его пропало не просто же так. Чтобы такое провернуть, если это он сделал из камеры, это ж какой ресурс нужно иметь?
— Ну да, — согласился следователь. — Дела такие, просто так не теряются. И если допустить, что он купил или пусть даже шантажировал или запугал следователя Проскурина, ресурс у него огромный. Причём, ресурс не только финансовый, но и кадровый. А вот откуда, у простого рабочего, который ещё совсем недавно с воды на хлеб перебивался, незамеченный в связях с уголовниками, такой ресурс? И это не наши, топором вытесанные уголовники, такое провернули. Для этого умные люди нужны. Как я понимаю, в Кыргыте толпы посторонних, никто не видел?
— Нет здесь посторонних такого уровня, — согласился со следователем Тимофеев. — Да и как бы он связь с ними держал из камеры?
— Вот и я думаю, — кивнул следователь. — Не Матвеев это провернул. А тот, кто точно знал, что в деле этом, имеются явные не стыковки. И которые, при внимательном анализе, способны вывести на настоящего убийцу. И этот кто-то здесь. Рядышком где-то обитает. И выход имеет на ваш отдел. Может даже, что это и сам следователь Проскурин. Хотя, у него то, были и время и возможность, подчистить в деле все эти не стыковки. Не стал бы он, так себя подставлять.
