не убивали, но причиняли мучительную боль, и твари не рисковали.
- Господи, да сколько же их тут? – изумлённо прошептал солдат. – Откуда они вообще взялись? Они обступают часть со всех сторон. Похоже , нам не выбраться.
- Может быть, вернёмся обратно в бункер и вызовем подкрепление? – Предложил Экжил. - Авиация? Вертолёты?
- Нет. Не поможет, - ответила Альва, - это бесполезно. Они очень быстро восстанавливаются.
Альва встала в центр круга солдат и, подняв руки вверх, стала речитативом наговаривать какое-то заклятье. По ее пальцам побежали искры, и вот уже в ее руке появился призрачный меч.
Она взмахнула им, резкими движениями трижды рассекла воздух, встала в боевую стойку и в темноту полетели, как плети, разряды энергии. Вопль боли и рык разочарования донеслись первыми, а потом Грей и остальные увидели тварей. Некоторых из них Альва сумела уничтожить своей магией, некоторые были только ранены, но остальных это только разозлило.
- Нет! Отпусти, отпусти, дьявольское отродье! - Заорал рядовой, засмотревшийся на тварей и не заметивший, как одна из летающих существ сумела-таки приблизиться и схватить его.
Она утащила парня так быстро, что никто ничего не успел предпринять. Теперь их осталось двенадцать.
- Надо уходить, меня надолго не хватит! - Сказала Альва, - еще один заряд и – всё….
- И что тогда? – Спросил Экжил.
- Если я прерву действие охранного заклинания, то мы не дойдем до острова. - Решительно объяснила ведьма и, высвободив руки, снова забормотала заклинание.
В этот раз ее плети энергии получились значительно сильнее и монстров разметало в разные стороны, но девушка опустилась на колени и прижала руку к груди. - Всё... Выложилась по полной.… Аж сердце прихватило.
- Путь свободен! - Прервал её Йоханссон. - Бежим!
Люди бежали к причалу, огибая развалившиеся от времени, ветров и сырости дома. Сейчас деревня была заброшена. Дома признаны опасными для жизни, и людей переселили на новое место, в новые дома, в строительстве которых участвовали военные, а оставшийся со времен второй мировой войны бункер напротив обжили и устроили в нём воинскую часть.
В одном месте дом развалилось почти полностью. Обломки перегородили дорогу, и им пришлось пробираться через завалы, и тут Грей увидел растерзанный труп одного солдата!
Голова его лежала отдельно. Одна нога и полторса оторваны. Кровь забрызгала забор. Пробежав ещё пару метров, художник не выдержал, упал и его вырвало. Закалённый военной дисциплиной ефрейтор, увидев изуродованное тело капрала, продержал внутренности своего желудка на пару секунд дольше, а полковник Шульц со страху развернулся и побежал обратно в туман к бункеру. С тех пор его больше никто не видел.
- Ничего, это еще не самое жуткое, - попыталась подбодрить их Альва. – Всё самое страшное – ещё впереди.
Выждав минуту, чтобы немного отдышаться, они побежали дальше, прячась за стенами домов заброшенной деревни. Грэй старался больше не смотреть на растерзание, разорванные трупы солдат, валявшиеся на дороге. Некоторые из них были ещё живы, они стонали, но их раны были несовместимы с жизнью.
Глава 20. Руины монастыря
Монастырь весь утопал в цветах и благоухал так, что аромат их чувствовался издали. От некогда раньше величественного и прекрасного творения архитекторов, строителей и скульпторов остались одни почерневшие, заросшие цветами руины.
Похоже, что за этим монастырем ухаживала какая-то заботливая рука садовода, потому что цветов здесь было неимоверное количество, тем более осень это казалось особенно удивительно, в то время, как природа вокруг увядала и теряла свои летние краски, или всему виной – действительно святость этого места, заключенная в земле магия.
От монастыря остались всего две с половиной почерневших стены. Кое-где ещё остались расколотые мраморные статуи и части от них, с голубыми прожилками в мраморе кремового цвета. Также чудом сохранилась часть витражного окна в западной стене и кусок фрески. А подле неё цвели дельфиниумы и горные эдельвейсы. Другие цветы Грей вообще видел впервые и не знал их названия.
Ему не хотелось сейчас рыться в чьих-то могилах, а хотелось просто посидеть у этих руин и помечтать, глядя на море, серебрящееся в свете полной луны. В свете звёзд фьорд действительно был великолепен. В эту минуту художника посетила совершенно нелепая мысль – как жаль, что он не взял с собой холст и краски или хотя бы – карандаш и скетчбук.
Альва первой взялись срезать дерн и раскапывать небольшую могилку, обозначенную покосившимся от времени крестом, и Грею пришлось присоединиться к этой нелёгкой работе. Ведь он не мог просто стоять и смотреть, как девушка обдирает кожу рук о камни и ломает ногти. Ефрейтор Экжилл, сержант Йоханссон и ещё трое рядовых взялись помогать им, а остальные рассредоточились по местности и заняли наиболее удобные для наблюдения позиции.
Эти земли и дремучие хвойные лесах Грэй уже считал для себя родными, как будто он вырос здесь, и здесь – его место и его корни. Чем больше его руки погружались во влажную землю, тем легче и увереннее он себя чувствовал. Странное и необъяснимое чувство охватило его. Голова как будто наполнялась чужими и в тоже время до боли знакомыми ему мыслями.
На него нахлынули воспоминания о своём прошлом, которого у него никогда не было. Минут через десять таких земельных работ, когда они откопали первый небольшой череп, останки были погребены неглубоко, Грэй вдруг осознал, что способен на большее и рыться в сырой земле, в отличии от остальных, ему не пристало. Его охватила радость, почти эйфория, как будто он впервые в жизни вдохнул чистый морской воздух и почувствовал ароматы цветов. Он знал, что они все стоят за его спиной – его предки, ушедшие из жизни давным-давно. Сквозь толщу времени Грэй чувствовал их поддержку и слышал голоса в своей голове.
Выпрямив спину, Грей отряхнулся от земли, обернулся – прямо за ним на расстоянии вытянутой руки стоял тот самый призрак вождя викингов. Ростом он был метра два с половиной и смотрел на художника сверху, как отец смотрит на блудного сына, вернувшегося домой из дальних странствий по земле – исхудавший и измождённый, физически и духовно. Грэй каким-то внутренним чутьём понял, что эта блуждающая по земле, неприкаянная душа – его очень далёкий родственник. Ему стало почему-то стыдно за то, что он раскапывает могилы
