— Жаль, что он оказался таким трусом, не то что Михель-садовник, — подтвердила Мелисса, вспоминая шершавую мужскую щеку, пусть и подбритую перед ужином, но всё равно шершавую, и это дивное чувство — когда она распускала безупречный узел галстука, а Паульхен не знал, куда деваться… Она вздохнула. — Ничего, Клари, мы сумеем разузнать всё!
— Конечно, Мелли! — ответила та и улыбнулась заклятой подруге.
…У себя в купе Пол Топорны мирно спал и видел во сне родовое имение и свою очаровательную супругу — в форме капитана штурм-дирижабля, в сопровождении рослых и плечистых рулевых правого и левого борта. Им Топорны мог доверить самое ценное.
А дипломат… В конце концов, это просто бумаги.
Глава 4. Комар расправляет крылья
Большой Королевский экспресс мчался вперед — в топке весело пело пламя, свистел пар, басовито гудел гудок — и на дистанцию выходили обходчики, отщелкивая своими фонарями уверенное «все в порядке, счастливого пути!». В штабном вагоне обер-кондуктор довольно оглядывал свое хозяйство: стрекотал телеграфный аппарат, выплевывая в корзину длинную ленту — ее нужно будет разрезать и наклеить на специальные карточки; вахтмастер неспешно заполнял поездной журнал, посматривая на круглые циферблаты приборов — время, расход угля, скорость; успокаивающе горели зеленые лампы — по вагонам докладывали об отсутствии происшествий. Ах, как хорошо!
Обер-кондуктор отхлебнул добрый глоток крепчайшего чаю с цитроном и откусил кусочек специальной поездной шоколадки. Вдруг зло затренькал телефон.
— Слушаю. Что? Ясно. Продолжать движение, не снижать скорость!
Подчеркнуто спокойно он опустил массивную трубку на место. Встал.
— Телеграфная! Сообщение для главного кондуктора: столкновение с посторонним предметом на путях… Предполагаем повреждение отбойника локомотива! Продолжаем выполнение рейса! Вахтмастер! Занести в журнал.
— Есть занести в журнал!
За выгородкой четко стучал ключ. Обер-кондуктор представил, как над вагоном бьется сине-белая искра, связывая их экспресс со столичной дирекцией: оснащение экспрессов было предметом зависти многих, даже офицеров танкового флота.
Обер-кондуктор довольно улыбнулся — «так им и надо, зазнайкам», но тут же нахмурился: на ближайшей остановке нужно проверить локомотив, осмотреть отбойник… выяснить, кого понесло на рельсы. В том, что это было животное, кондуктор сомневался (грохот локомотива распугивал зверье задолго до приближения поезда), а вот заграничное модное поветрие — вставать на пути и отпрыгивать в последнюю секунду из-под неумолимо надвигающегося поезда — приводило его в ярость. Он откусил еще шоколадки. «И не спится же им!»
Кому-то действительно не спалось. Дэвид Дубовны смотрел в окно: там мелькали деревья, рисунки созвездий в темном небе сливались в смазанные светлые полосы, и только луна мчалась вслед за экспрессом, тщась его обогнать. Спать ему не хотелось, читать очередной справочник — тоже. В организме присутствовала некоторая расслабленность, и молодой человек позволил себе нескромно помечтать, отчего на его выбритых до синевы щеках появился несомненный румянец.
Впрочем, долго предаваться этому занятию ему не позволили: в дверь душевой постучали. Это небольшое помещение Дэвид делил с Рупертом Бессмертных, а потому смущенно заметался, но, собравшись с мыслями, вскочил и отпер дверь.
— Ложились бы вы спать, — сказал патрон, перекидывая трубку из одного угла рта в другой. — Завтра рано поднимут.
— Почему? — удивился Дэвид.
— А, вы ведь впервые едете этим поездом в такую даль, да еще первым классом, — усмехнулся тот. — Кстати, не забыть бы… А пока поверьте на слово — лучше вам завтра быть пободрее, не то сами потом жалеть станете.
— Хорошо, — согласился Дэвид. — Скажите… а откуда вы узнали, что я не сплю?
— Так свет же, — вздохнул Руперт. — Отблески в окно видно, у вас ведь шторки отдернуты. И чему я вас только учу?
Дубовны понурился: чем дальше, тем сильнее ему казалось, что из него никогда не получится не то что справного следователя, а хотя бы оперативника.
— Спать, — скомандовал Бессмертных и запер дверь со своей стороны.
Прелестная Каролина тоже решительно отвергала притязания повелителя снов. Тот, разочарованный, сидел на багажной полке, время от времени поглаживая уютно сопевшего Пушистика, и внимательно следил за созданием новой главы похождений Кривого и Хромого. Бравые господа в клетчатых брюках-дудочках и остромодных котелках лихо преследовали клевретов Горбатого, которых тот вербовал в подпольных чайных среди адепток движения суфражисток, соблазняя роскошными, вызывающе смелыми штанами из крашеной парусины…
Не спал и Теодор Немертвых. Сначала он был слишком увлечен пухлой монографией: сперва внимательно вычитывал ее с карандашом в руках, время от времени делая пометки на полях, потом (очевидно крупно не согласившись с автором) начал вычеркивать абзац за абзацем, приговаривая «Чушь! Ерунда!». Впрочем, скоро он отложил свое занятие: экспресс дал такой гудок, что бронированные стекла задребезжали, и существенно замедлил ход, карабкаясь на эстакаду. Внизу, насколько можно было рассмотреть, стоял густой туман, и длинные его языки тянулись вслед экспрессу, словно норовя ухватить его за пышный султан валящего из трубы дыма.
Наконец, поезд остановился, подрагивая всем своим длинным суставчатым телом, будто усталая после долгой дороги многоножка.
Доктор надел теплый пиджак: несмотря на поздний час, можно немного пройтись. Целительная сила неспешных прогулок была ему хорошо известна, кроме того, он чувствовал настоятельную потребность избыть раздражение, вызванное вторжением дилетанта в области, оному дилетанту решительно непонятные.
«Подумать только, — негодовал доктор, выходя на перрон, — «буде допрашиваемый не заговорит»! Как это он не заговорит?..»
Теодор Немертвых глубоко вздохнул и зашагал, осторожно наступая на левую ногу — колено сегодня болело сильнее обычного, и он не в первый раз пожалел, что не взял в дорогу трость. Впрочем, на самом перроне столпилась масса палаток и ларёчков, бойко торговавших всяким полезным в дороге товаром, и можно было рассчитывать найти что-то подходящее.
Увы, местный ассортимент не мог порадовать разнообразием. В большинстве своем на лотках красовались разнокалиберные дуршлаги, кастрюли — как с ручками, так и без, куски кольчужной сетки… И если наличие всяческих бутылочек с настойками, «целительными при облысении и деликатной немощи», доктору было понятно, то вообразить, зачем нужны в дороге скобяные товары, он не мог. Но, как ни странно, именно последние пользовались особой популярностью среди заспанных пассажиров третьего класса: прямо на глазах доктора две дамы принялись азартно перетягивать небольшой дуршлаг без ручки, сопровождая борьбу громкими выкриками. Продавец потирал руки и набивал цену.
