— С тебя причитается за труды!
— Само собой...
Они поспешили исчезнуть со станции, далеко обходя здание вокзала. Близ маленькой привокзальной площади их приметил-таки ранний извозчик:
— Такси не желаете?
— Желаем.
Водителю старенького «Москвича» повезло —его машина Ларькину не понравилась. Но Виталий воспользовался его услугами, так как нужно было быстрее и дальше отъехать от вокзала. Он велел отвезти их с Аней в центр, поближе к какой-нибудь гостинице. Оттуда на другом извозчике они добрались до Северо-западной окраины города. На шоссе, ведущее в сторону Пензы, они с девушкой вышли уже пешком. Здесь Ларькин присмотрел место для следующего действия — неподалеку от трассы проходил серый бетонный заборчик...
Владельцу бежевой «Волги», предпринимателю из Рязани, возвращавшемуся из деловой поездки в Сызрань, повезло меньше. Ему пришлось проехать на север несколько дальше и гораздо быстрее, чем он намеревался. Посадив в машину на окраине Сызрани симпатичную азиаточку, он вдруг обнаружил на заднем сиденье дюжего мужика с пистолетом. Пистолет был немедленно приставлен к затылку предпринимателя, и тому не оставалось ничего другого, как поверить обещанию, что самого плохого с ним не случится, если он на время превратится в автогонщика. Впрочем, до Москвы, предварительно «отключив» бедолагу, Виталий вёз его сам. Подъезжая к столице, он выследил автобус с нужным номером маршрута, обогнал его и, припарковавшись недалеко от остановки, взглянул на владельца машины. «Часок-другой ещё поспит. Счастливец, — Виталий думал так, потому что буквально с ног валился от усталости. — На-ка вот тебе... за услуги». Виталий сунул водителю в карман несколько пятидесятирублевок. «Извини, что немного. Сам понимаешь, мы люди небогатые. Радуйся, что жив остался». Ларькин захлопнул дверцу машины и повел Аню на остановку автобуса. Было ещё светло, хотя день уже близился к вечеру. Ну, ещё один рывок, ещё немножко...
Через три остановки они вышли у станции метро «Выхино». При желании можно было даже зайти домой... Какой дом? Какое желание? В метро, на Арбат, рысью... Знакомый уютный грохот подземного поезда, как мне тебя не хватало... О, вечно свежий воздух андэграунда... Сейчас усну... Переход на Арбатско-Покровскую линию. Красиво, правда, Аня? Это Москва, мой родной город. Тут сто лет можно прожить — и не соскучишься... Столица. А это Арбат. Нам сюда, вот в этот переулочек. Быстренько, резвым шагом, пока я не упал. Воротца чугунные. Садик — посмотри-ка, здесь уже почки на ветках набухают, скоро у нас тут будет очень приятно посидеть, особенно вечерком. Штаб ты наш дом родной, что ж ты так пуст и неприветлив? Понятно, все ушли на фронт... Даже внутренняя дверь в сенцах не открывается. Значит, кто-то сидит внутри, равнодушный к гостям или очень вредный, сволочь, сидит и не смотрит на мониторы охранных систем.
— Открывай, свои.
После небольшой паузы из ближайшей тумбочки, одной из многих, которыми был загроможден стеклянный тамбур, послышался знакомый противный голос:
— Поздравляю, поздравляю. У тебя всегда был хороший вкус в выборе спутниц, но раньше тебе не хватало немного экстравагантности. Сегодня моё мнение о тебе улучшилось...
— Сейчас я его ухудшу. Открывай, гад, а то по шее получишь.
Магнитный замок щелкнул, и капитан ввалился в коридорчик, бормоча: «Ну вот, Анечка, мы и приехали. Сейчас устроимся и отдохнем с дороги...» Судя по тому, что одинокий страж штаба Илья Степанович Большаков, как и прежде, позволял себе ехидничать и издеваться, всё в Хлебниковом переулке было в порядке, по-прежнему надежно охранялось, и можно было действительно позволить себе небольшой отдых.
* * *
Новосергиевка. 8 апреля 1999 года.
Борисов при первой возможности свернул на север и помчался в сторону Республики Башкортостан. Примерно через час он уже начал беспокоиться — неужели до самой границы никто им так и не поинтересуется? Не обвел ли он сам себя вокруг пальца? «Ладно, доберусь хотя бы до Белебея, а там видно будет». Майор даже вздохнул облегченно, когда на ближайшем посту дорожной инспекции ему повелительным жестом черно-белого жезла приказали свернуть на обочину и остановиться. Борисов чуть сбавил скорость в знак уважения к форме, а потом дал газ. Минут через пятнадцать после настоящей погони с сиреной, мигалкой и орущим по громкой инспектором, выкрикивающим его номер и приказывающим остановиться, он плюнул, сказал: «Ладно, х... с вами», —и затормозил. Машина ГИБДД остановилась впереди. Вышедшие из неё инспекторы увидели перед собой приземистого человека, который стоял спокойно, явно не чувствуя за собой никакой вины и не собираясь удирать. По его неприветливому лицу и тяжелому пистолету в правой руке было видно, что грубить ему не следует, да и вообще потревожили его совершенно напрасно. Инспекторы представились, посмотрели на удостоверение, которое Борисов им издалека показал, и попросили разрешения осмотреть машину.
— Какого черта? —осведомился Борисов. —Вы что, номер машины не знаете?
— У нас приказ, — сердито сказал один.
— Знаю я ваш приказ, —отрезал майор. —Хорошо, смотрите издали. Ближе одного метра к машине не подходить, у меня тоже приказ. Буду стрелять.
По их просьбе он открыл багажник. Инспекторы не увидели, да и не могли увидеть, ничего криминального. Извинившись, они откланялись. Майор сел за руль. «Вот ещё ушки показались, — думал он, разворачиваясь. — Если девчонка будет у нас, они рано или поздно выдадут себя, пытаясь её достать. Теперь все зависит от Виталия — насколько грамотно он её довезет».
Он вернулся «домой» уже под вечер и обнаружил, что вместо старых «жучков», которые они с Ларькиным аккуратно разложили по коробочкам на столе, переложив ватой, как елочные игрушки, в квартире установлена пара новых. «Ну и пусть, а то было бы совсем уж скучно», — решил Юрий Николаевич и впервые за последние четверо суток заснул спокойно.
Следующий день он провел в приятных необременительных делах. Утром оформил передачу в ведение ФСБ дела об исчезновении Николая Захарова, забрал из изолятора подследственного Иванова. Алкоголик-слесарь, казалось, вовсе потерял интерес к жизни и в ответ на добродушный вопрос Борисова: «Ну что, мародёр, будешь ещё машинки воровать?» — только горько вздохнул. Но когда майор спросил, чем тот собирается зарабатывать себе на жизнь, в лице Иванова появилось некое оживление, и он поведал «гражданину следователю», что если только его не посадят, станет ловить рыбу и торговать ею на базаре.
— Ладно, браконьер, думаю, ты уже и так достаточно наказан. Ступай, вот тебе пропуск, — проговорил Борисов и выпроводил оторопевшего пьяницу в коридор.
Вечером у майора состоялась встреча с вернувшейся из Кокчетава Викторией Ван. Она была коротко пострижена по последней моде, и одного мимолетного взгляда на затылок Виктории хватило майору, чтобы окончательно вычеркнуть её из списка интересующих его людей, А вот художник и рабочий так и не нашлись, и с этим, видимо, нужно было смириться.
В субботу утром майор поставил машину в гараж, вернулся на Пролетарскую, собрал вещи и пообедал. Ключ от квартиры он положил на стол —дверь было достаточно захлопнуть. Сидя на кухне, Борисов закурил прощальную сигарету. В этот момент зазвонил телефон: междугородная. Майор снял трубку.
— Добрый день, Юрий Николаевич.
— Виталий? Здравствуй, ну как?
— Всё в порядке, мы на месте. Ждем вас.
— Добро. До встречи.
Вот теперь можно спокойно идти. Он взял свою сумку и покинул квартиру. День был теплый, хотя и пасмурный. С утра наполз было легкий туман, но к обеду рассеялся.
В условленное время Борисов подходил к высокой стеле, символизирующей границу между Европой и Азией. Эта граница была даже обозначена, и желающие могли постоять одной ногой в Европе, а другой в Азии. Место для данного знака было выбрано на возвышенности на правом берегу реки Урал, и отсюда открывался красивый вид на обе части света. Борисов посмотрел, сравнивая, и решил, что Азия смотрится куда живописнее.
