Тут мы с майором одновременно друг на друга с любопытством смотрим. Как в зеркало поглядел, есть такая игра. Он за моей реакцией наблюдает, а меня, в мою очередь, интересует, какой реакции Иванов от меня ждет. Да и вообще, любопытно стало, имею ли я, как командир особой группы, право крутить пальцем у виска в ответ на такие речи? Но понимаю, что вводная ужесточается.
Приходится как-то двигаться в русле, раз места для маневра он мне не так уж много оставил. Стараюсь отвечать логично, не могу, мол, я ракеты в прошлое запускать, вы уж извините. Это ничего, задушевно отвечает Иванов, мы можем. Точнее, вы нам только помогите ее запустить, а уж там в прошлое мы ее сами отправим.
Чем же я могу помочь, спрашиваю.
— Все очень просто, — сообщает он. — Обратитесь к руководству Службы — и страны — и доложите полученную информацию. Желательно письменно, чтобы уж наверняка. Ага, говорю, щас. Вы лучше прямо скажите, что кому-то мое место сильно приглянулось. Так я особо не держусь. Но и уходить просто так, от избытка жидкости в голове, не намерен. Так что вы мне посоветуете выбрать: рапорт об отставке написать или послать вас на три буквы?
Майор Иванов отвечает мне так спокойно, словно эти мои слова были у него в сценарии два года назад записаны: угомонитесь, Юрий Николаевич, никто на вашу должность не претендует. Наоборот, вы нам нужны именно на том месте, на каком служите. Никто, кроме вас, не сможет нам помочь.
А что ж вы сами-то, спрашиваю? Жаль, что вы забыли, говорит, мы гораздо секретнее. Действовать мы можем только под вашим прикрытием. Что вы на это скажете? Правильно, я тоже так подумал: опять подставляют. Не беспокойтесь вы, говорит он так, словно мысли мои угадал, мы вас будем негласно поддерживать по всем каналам.
А не на вас ли, спрашиваю, работает некий Тимашов, он же Вятич.
Угадали, отвечает, но он у нас так, на побегушках.
Я почему про Тимашова спросил. Он ещё тогда подполковником был. Я вспомнил всю эту историю с Тунгуской — ведь я потом узнал, что и там Тимашов замешан был. Принимал самое живое участие. Ох и надоел же он мне.
Да. Я и забыл, Ира, что ты тогда ещё не работала у нас. Да и вообще, надо напомнить и переосмыслить кое-что. Про то, что летающая тарелочка оказалась вообще из нашего специального авиаотряда, вы знаете. Про то, как мы бродили за ней туда-сюда, дразня местных мафиози, и как в конце концов нарвались, мы с Виталием тоже рассказывали. И это, оказывается, так и было задумано с самого начала.
Но мы не говорили — не могли сказать, потому что нас, как я теперь понимаю, заставили об этом забыть, — что у тунгусского дела подкладка была двойная. Сейчас мне думается, что одной из главных целей было не подставить нас под пули в тайге, а просто свозить туда: отметиться, познакомиться с обстановкой. Чтобы по-настоящему прикрыться нами позже, когда понадобится нанести ядерный удар по прошлому. Как-то обработали нас во время этой поездки — и вроде бы сдали нам часть информации, но одновременно отшибли память какой- то гадостью, чтобы мы случайно не проболтались.
Отвечаю на вопрос, кто. Ты не обратил внимания, Виталий, на тот эпизод в воспоминаниях тролля, где говорится о «структурных коллоидах» или «коллоидах-бойцах»? Я не сомневаюсь, что речь идет о секретной службе. Некая госбезопасность с грасовским уклоном, но задолго до нас созданная. Повторяю, она возникла задолго до, а мы по сию пору ничего об этой организации не знаем. Это говорит о ее силе. Ведь она есть и, как видим, действует. Подвсплыла для пуска торпеды, показала нам перископ в виде майора Иванова — опять ушла на дно до следующего раза, до следующей серьезной опасности.
Как она может существовать, не обнаруживая себя? Прикрываясь другими организациями, в свою очередь, секретными. Вчера — ГРАСом, сегодня — Братством, завтра — ещё чем-нибудь.
А ты, Виталий, так и не знаешь до сих пор, что такое Братство. Молодцы Большаков и Рубцова. Они-то, как люди, имевшие допуск к документам, знали давно, но я им велел молчать. Очевидно настало время обнародовать в своем кругу те кусочки правды, которые каждый из вас до поры до времени хранил отдельно.
Братство — это такая ультрапатриотическая тайная организация, по образчику масонской ложи, костяк которой, насколько я знаю, образуют офицеры ФСБ. Типичный представитель — мой старый приятель Тимашов. Сложная личность. До сих пор не могу понять, какой из Тимашовых настоящий. Пока речь идет об охоте или о консервировании овощей, Вячеслав — душа-человек, компанейский и вполне за себя отвечающий. Но стоит только заговорить с ним о политике, в него словно батальон чертей вселяется. Он как-то агитировал меня вступить в это Братство, всю плешь проел, запарил, честное слово. То ли у него это бзик такой, а в остальном он здоров... То ли наоборот это и есть его настоящая сущность, а все остальное время он притворяется.
Ну да ладно, что теперь о нем говорить, тем более, что не он там, видимо, главный. А кто? Да вот, хотя бы тот же Иванов. Вполне может быть.
Я ведь согласился тогда, в ноябре, ему помочь. Сам не знаю, почему. Если разобраться, он ничего мне толком не сообщил, все на честном слове, да на личном обаянии. Я, грешным делом, хотел прикрыться авторитетом генерала Яковлева. Рапорт ведь все равно по команде подавать надо, через голову прыгать не принято. В тот момент меня этот порядок устраивал, как никогда. Вот, думаю, сейчас-то и откроются потайные пружинки, сейчас я увижу, есть ли у вас влияние на верхушку Конторы... Наивнячок-с. Не тут-то было.
Вы ведь знаете, Чеширский наш Кот — один из немногих людей, кому я доверяю. Из генералов, так вообще единственный. Зря я, конечно, тогда хотел за его спиной спрятаться. По глупости я это. Совсем забыл, что он-то мне тоже доверяет. Вообще-то, благоволение начальства — ценнейший дар судьбы, мне ли этого не знать.
Подаю я ему свой рапорт. Гриф соответствующей секретности, рекомендации обратиться в Главное командование, в Совет Безопасности. Так, мол, и так, тут майор ФСБ Борисов предлагает навинтить двадцати- мегатонную боеголовку на одну из устаревших межконтинентальных ракет и нанести удар по собственной территории. Но при этом означенный Борисов дает честное офицерское слово, что ничего плохого при этом не случится. А вот если этого не сделать, то Земля и в числе первых — Россия и другие азиатские страны будут завоеваны враждебными бесчеловечными инопланетянами.
Майор Борисов, как компетентный специалист, готов поручиться своей седеющей головой, что ракета, будучи запущена, в районе реки Оби перенесется на девяносто один год назад, в прошлое, силами другой, дружественной, цивилизации, и взрыв ее войдет в историю под названием Тунгусского метеорита. Дата, подпись. Аминь.
— Юрий, ты здоров? — спрашивает Яковлев.
— Вполне, — отвечаю.
— Просто я знаю, что ты такими вещами не шутишь. Но согласись...
— Соглашаюсь, — говорю. — Пикантная ситуация.
— Ну и что прикажешь с этим делать? — он осторожненько так моей бумагой помахивает, словно в ней самой все мегатонны содержатся.
— Вы начальство; — говорю я черство. — Вам виднее.
Совет позволяю себе дать только мысленно: «Да порви ты эту бумажку и пошли меня на х.... Или к врачам. Или сразу на пенсию».
Я надеялся, что он употребит власть, а я посмотрю, в какую сторону он ей распорядится, и сделаю вывод, насколько он сам повязан в этих делах. Но не тут-то было. Генерал размышляет, потом тихо так спрашивает:
— Юрий Николаевич, ты — руководитель соответствующей службы, у меня нет оснований тебе не верить. Ты, правда, отвечаешь за то, что ты здесь написал?
Хоть вы и говорите, что я зомбированию не поддаюсь, но, наверное, вы все-таки меня переоцениваете. Ведь не было у меня никаких оснований отвечать утвердительно. Тем не менее, я, ничтоже сумняшеся, ответствую:
— Так точно.
— Что ж, — говорит Яковлев. — Я даю этому ход.
Вот так, исключительно под мое честное слово, невероятная моя бумага пошла наверх.
