— Пожалуйста, принесите вещи мальчика, — невыразительно сказал отец. — Насколько мне известно, у него должен быть довольно большой сундук и клетка с птицей… — тут он артистически зарылся в бумаги, — с полярной совой, ну надо же. Миссис Дурсль, вы пока что распишитесь здесь, здесь и здесь, ваш супруг не уполномочен, как выяснилось… Благодарю.
Энн смотрела на Гарри, я не видела ее лица, она стояла ко мне спиной. Гарри с откровенным недоумением глядел на нее и не торопился бросаться в объятия.
— Гарри… — сказала она наконец. — Ты меня не узнаешь? Я твоя мама!
— Она же умерла, — с большим чувством такта ответил тот.
— Нет, не умерла… Это очень долгая история, но ты все узнаешь! Едем скорее!
Я быстренько отодвинулась вглубь салона. Мистер Дурсль с пыхтением загружал в обширный багажник сундук Гарри и клетку с бедной совой. Миссис Дурсль слезливо прощалась с Энн и звала в гости. Но, по-моему, она была бы рада никогда больше не видеть сестру и ее сыночка.
— На заднее сиденье, — скомандовал папа Гарри, открыв дверцу, и тот неуклюже полез внутрь. — Обивку не пачкай. Черт, ведь новая машина, а эта проклятая сова весь багажник обгадит… Надо было у Фергюсона пикап взять.
— На собак ты почему-то не ругаешься, что от них шерсти полно, — ввернула я.
— Ну так это же наши собаки, да и пылесосом легко почистить… Энн, пристегнись и не оборачивайся. Все разговоры — дома.
Гарри съежился в противоположном от меня углу, поморгал, присмотрелся и… думаю, если бы папа не заблокировал двери, он выскочил бы из машины и помчался обратно в чулан под лестницей.
— Ну здравствуй, братец, — сказала я и широко улыбнулась. О, как долго я репетировала эту фразу и эту улыбку перед зеркалом! Выражение лица Поттера того стоило…
— Мэри, умолкни, — приказал отец. — Достань сэндвичи и термос. Но учти — увижу в салоне крошки или пятно…
— Знаю, папа, буду вылизывать языком, — вздохнула я. — Не беспокойся, у меня в рюкзаке клееночка припасена и салфеток тьма.
— Умница, дочка, — усмехнулся он и сосредоточился на дороге.
Поттер накинулся на еду так, будто голодал неделю. Впрочем, судя по его виду, так оно и было. Ну, на мою долю хватило, взрослым — тоже, и то хорошо… Все его попытки заговорить я моментально пресекала: злить папу, когда он за рулем, просто опасно. В смысле, от дороги-то он не отвлечется, но будет медленно закипать, а уж дома влетит и виноватым, и непричастным…
И тут случилось невероятное: что-то зашипело, щелкнуло, и динамик с вопросительной интонацией произнес несколько слов неузнаваемым голосом. Ух ты! У папы рация в машине! Как в старые добрые времена, по его выражению.
— Порядок, — ответил он в микрофон. — Понял. Да. Отбой.
Тут он чуть притормозил и бросил нам с Поттером:
— Оба пристегнуты?
— Да, пап! — ответила я, проверив, пристегнулся ли Гарри.
— Термос убрала?
— Убрала.
— Тогда держитесь покрепче, — сказал папа, и рванул с места так, что меня вжало в сиденье.
Нет, я знала, что он любит быструю езду, но не настолько же и не по такой дороге! Наверно, что-то случилось, а значит, лучше его не отвлекать… Поэтому я одной рукой вцепилась в подголовник переднего сиденья, другой — в ручку на двери, ногами покрепче уперлась в пол и взглядом посоветовала Поттеру сделать то же самое. И правильно: тяжелую машину заносило и швыряло (я искренне пожалела сову — как бы ее там сундуком не раздавило!), и так мы ехали до самого Миддлтона…
— В дом, — приказал папа, загнав машину во двор.
— Сэр, моя сова… — заикнулся было Гарри, получил увесистый шлепок и чуть ли не головой вперед влетел в гостеприимно распахнутую мной дверь.
— Мне не до каких-то куриц, — процедил папа, рухнув в кресло. — Жива — хорошо, сдохла — другую купим. Мэри!..
— Держи, пап, — я тут же подсунула ему бокал с виски. — Чего поесть сделать?
— Поесть Энн приготовит, а ты проинструктируй пополнение, — хмыкнул он, глотнув от души. — Энн, я что, обращаюсь к стене? Марш на кухню и сооруди что-нибудь съедобное. Получится, как обычно, сама съешь все до крошки, сколько можно собак травить? И поживее!
— Пап, может, лучше пиццу закажем? — шепнула я ему на ухо, когда Энн ушла.
— Пока нельзя, — ответил он и глянул на часы.
Ага. Видимо, когда мы забрали Гарри, кто-то кому-то стукнул, поэтому мы и гнали, как ненормальные. А дом… на дом, очень может быть, Малфой-старший поставил какие-то охранные чары. На всякий случай. Так что чужих впускать нельзя, а самим надо отсиживаться внутри… до определенного времени. Ну что ж…
— Пошли, новобранец! — весело сказала я Гарри и хлопнула его по плечу. — Наверх! Живо, живо! Что ты еле тащишься? По этому дому положено передвигаться бодрой рысцой, а не волочить ноги!
Я взбежала на второй этаж и распахнула дверь.
— Вот, это твоя комната.
— Моя?! — Он так искренне изумился, что я чуть было не поверила: Гарри и впрямь жил в чулане. Хотя если посмотреть, как он одет…
— Да твоя, твоя. Шмотки потом притащим, а пока я тебе шорты и футболку дам, ты помельче меня, так что налезет. Иди помойся. Ванных у нас две, мужская налево по коридору. Так, стоп!
Надо же объяснить, что к чему! А то папа так… гм… проинструктирует, что мало не покажется.
— До тебя дошло, в чем дело?
— Ну… Моя мама жива, — искренне улыбнулся Гарри, — только я не понял, почему ее называют Энн…
— Неважно, долгая история. Дальше?
— А мистер… мистер Оук… ее муж?
— Верно, продолжай.
— А ты — Мэрион Оук, его дочь…
— Спасибо, открыл Америку. Ну давай уже! Соображай!
— Ты меня братом назвала! — вспомнил вдруг Гарри и явно побледнел.
— Ну дошло, наконец-то, — с облегчением вздохнула я. — Определились: я — твоя сестра, Энн… ладно, Лили — мать, мой папа — твой отчим. Подробности позже.
Гарри кивнул, правда, чуточку заторможенно. Ну, я его понимала, то только тетка с дядей, а то целое семейство на голову свалилось…
— Теперь, новобранец, главное, — сказала я, — правила поведения. Рекомендую запомнить с первого раза.
— Ну?
— Правило первое: в этом доме папе никто никогда не противоречит.
— Даже мама? — вскинулся он.
— Особенно она, — подчеркнула я. — Правило второе: в доме должно быть чисто. Никаких волос в ванной, зубной пасты в раковине, немытой посуды, потеков на кафеле… Никакого бардака в комнате: ложишься — шмотки аккуратно сложил или развесил, встал, оделся — застелил постель. Грязную одежду — в бачок, генеральная стирка раз в неделю, а носки и белье стираешь сам, сразу. И по дому в труселях не шляйся, ясно?
