Я подчинилась. Зверобой. Тысячелетник. Ольха. Боярышник. Прогуливаясь около
растений, я разбирала своё первое впечатление. Моя интуиция подсказывала мне, что
старик прожил в Гейтере всю свою жизнь. Вдовий Мысок беспокоился о нём — и о музее.
Тебе не нравятся туристы, но ты работаешь в музее. Это говорило либо о
противоречивом характере, либо о недостатке рабочих мест.
Я повернула и вернулась по тропинке к железным воротам. Когда я добралась до
них, я снова ощутила дэжавю, как и когда я впервые увидела сад.
Я что-то упускала.
Оглядывая улицу, я заметила пару туристов, а затем перевела взгляд на
выгуливавшую собаку местную жительницу. Она свернула за угол и исчезла из виду. Я
собиралась всего лишь последовать за ней за угол и увидеть, что находилось в следующем
квартале, но начав шагать, я не могла остановиться.
Я что-то упускаю.
Я что-то…
Меня догнал Дин. Остальные не отставали. Краем глаза я заметила
сопровождающих нас агентов.
— Куда ты идешь? — спросил Дин.
Я больше не преследовала женщину с собакой. Она пошла в одну сторону, а я — в
другую. Историческое очарование Гейтера осталось далеко позади. Теперь нас окружали
дома — большинство из них было небольшими и нуждалось в ремонте.
— Кэсси, — повторил Дин, — куда ты идешь?
— Не знаю, — ответила я.
Нас догнала Лия.
— Враньё.
Я не осознавала, что лгу, но когда Лия сказала об этом, всё прояснилось. Я знала,
куда я шла. Знала наверняка.
Ощущение дэжавю, беспокойство, одолевавшее меня с того мига, как мы приехали
в этот город, превратилось во что-то основательное.
— Я знаю это место, — произнесла я. Гейтер не казался мне подозрительным. Он
казался мне знакомым.
Знаю, — прошептала моя мама в моих воспоминаниях . — Тебе нравился город и
этот дом, и наш маленький двор…
За все эти годы мы сменили столько домов и дворов, так часто переезжали. Но
остановившись перед причудливым домом с голубой обшивкой и огромным дубом,
отбрасывающим тень на газон, я почувствовала себя так, словно кто-то плеснул мне в
лицо ледяной водой. Я почти видела, как стою на крыльце и смеюсь с того, как моя мама
пытается перебросить веревку через ветку дуба.
Я подошла к дереву и коснулась висящей на нём качели.
— Я здесь уже бывала, — хрипло произнесла я, оборачиваясь к остальным. — Я
здесь жила. С моей матерью.
ГЛАВА 30
Найтшэйд родился в Гейтере. Десятки лет спустя здесь жила моя мать. Возможно,
это было совпадением.
Чувствуя, как кровь бежит по моим венам, я заставила себя взглянуть на мир
глазами Владык. Каждый из вас сам выбирает себе ученика. Но кто выбирает Пифию? Я
шагнула к дому. Стук моего сердца заглушал все остальные звуки.
— Твою мать выбрал не Найтшэйд, — голос Дина прорвался сквозь царившую в
моей голове какофонию. — Если бы это был он… Если бы это был я, — Дин
переключился с третьей особы на первую, — я бы не стал ждать, пока дочь Лорелеи
присоединится к «Естественным». Я бы представился ей раньше.
Я замерла между воспоминанием и кошмаром, размышляя о Найтшэйде — о том,
как во время допроса его плечи дрожали от смеха, и о его неподвижном, посеревшем
трупе. Если мою мать выбрал не ты, возможно, вас с ней выбрал один и тот же человек.
— Это всё меняет, — агент Стерлинг достала свой телефон. Мы приехали сюда в
надежде найти информацию о Мэйсоне Кайле — кем он был, прежде чем стал
Найтшэйдом, как давно он исчез из этого города. Агент Стерлинг не ожидала найти
прямую связь между Гейтером и Владыками.
Я заставила себя дышать, заставила своё сердцебиение замедлиться. Мы ждали
этого прорыва. Это — наш шанс. И, судя по сверхъестественному спокойствию в голосе
агента Стерлинг и по тому, как она в миг превратилась из человека в агента — она это
понимала.
— Вероятность того, что вы звоните агенту Бриггсу, составляет девяносто восемь
процентов, — Слоан оценивающе взглянула на агента Стерлинг. — А вероятность того,
что вы попытаетесь увезти нас из Гейтера — девяносто пять целых и шесть десятых
процента.
Вы не можете, — у меня пересохло во рту, и я не могла произнести эти слова
вслух. — Я вам не позволю.
— Мы приехали сюда в поисках иглы в стоге сена, — жутковатое спокойствие в
голосе Стерлинг не дрогнуло. — Но только что мы нашли меч. Мы должны пересмотреть
риск нашего пребывания в Гейтере. Если мы с Джаддом решим, что вы уезжаете, вы
уедете — без споров, без вторых шансов, — видимо, на звонок ответил автоответчик. Не
сказав больше ни слова, агент Стерлинг повесила трубку.
— Вы пытаетесь совладать с приливом адреналина, — Майкл принялся читать
агента Стерлинг. — Вы в смятении. Напуганы. Но за маской агента Вероники Стерлинг вы
выглядите, как любитель экстрима, замерший на вершине американских горок за миг до
крутого спуска.
В ответ на его слова агент Стерлинг и глазом не повела.
— Мы должны пересмотреть риск, — повторила она. Я знала, что она думала о
Лорел. И о Скарлетт Хокинс. О случайных жертвах и истинном значении слова «риск».
— Я никуда не поеду, — в моём голосе было столько же напряжения, сколько в
голосе Стерлинг — спокойствия. Столько лет я ругала себя за провалы в памяти — за то,
что я не могла вспомнить половину тех мест, где мы жили, и рассказать полиции хоть что-
то, что могло бы помочь им найти похитителей. Я не уеду из Гейтера без ответов — о моей
матери, о Найтшэйде, о том, что их связывало.
— Если понадобится, я уйду из программы, — сказала я агенту Стерлинг. — Но я
останусь здесь.
— Если остается Кэсси, — в порыве бунта произнесла Слоан, — останусь и я.
Не стоило даже и говорить, что останется и Дин.
— Я считаю Кэсси более или менее сносной, — обыденно произнесла Лия.
— Было бы досадно бросить более или менее сносного человека, — Майкл
улыбнулся. Его кожа натянулась на местах, где когда-то были синяки.
— Джадд, — полностью контролируя свой голос, агент Стерлинг обернулась к
нему в поисках поддержки. Я гадала о том, слышит ли Майкл эмоции, скрытые под этим
контролем. Я думала о том, как близко Вероника Стерлинг подошла к тому, чтобы снова
