— Я никогда не ошибалась, — слабым голосом повторила она. — А теперь надевайте свою куртку и уходите. Идите туда, откуда пришли.
— Не сразу, сволочь. Я должен еще вернуть должок.
— Вернуть? Должок? — Для устойчивости она вцепилась в подлокотники кресла.
— Да. У меня было много времени, чтобы подумать об этом. Десять лет я думал об этом. Целыми ночами лежал на нарах и пытался во всем разобраться. Понять, как я туда угодил. Из-за тетки? Нет, она делала все, что могла, несмотря на безденежье. Из-за тех ребят, с которыми связался в старших классах? Нет, что-то случилось раньше, иначе я и близко не подошел бы к таким подонкам. И потом я наконец догадался. Этим человеком была ты!
— Я? Каким человеком? — Теперь ее губы двигались безостановочно, то втягиваясь, то надуваясь, как кузнечные мехи. Она крепко сжимала руками тонкие подлокотники.
— Тем, из-за которого я очутился в тюрьме. Потому что ты не давала мне вздохнуть. Ты сделала меня хуже, чем я был. В твоих глазах я никогда не был равен другим. Никто не дружил со мной, потому что ты вечно твердила, что я плохой. Ругала меня негодяем. Только из-за того, что моя тетка не могла одевать меня в чистые рубашки. Ты наказывала меня за все подряд. Но хуже всего был тот день, когда на стене написали похабщину. Ты отхлестала меня по рукам до крови. Потом они болели еще целый месяц.
— Это преувеличение.
— Нет. Уж я-то знаю — это ведь были мои руки. А сказать тебе, кто написал те слова в кладовке? Сказать? — завопил он, наклонившись к ней почти вплотную.
— Кто? — прошептала она; от ужаса у нее перехватило дыхание.
— Натан Пилсбери, вот кто! — выкрикнул он, встряхивая за плечи ее хрупкое тело. — Натан Пилсбери, Натан Пилсбери!
— Пустите меня, — захныкала она. — Пустите.
— Я отпущу тебя, когда верну должок.
Взгляд старухи устремился на черное, слепое окно.
— Что вы хотите со мной сделать? — прохрипела она.
— Всего-навсего отдать долг, — сказал он, вынимая из-под куртки молоток. — А теперь клади руки на стол.
— Руки? На стол? — прошептала она.
— На стол, — педантично повторил он, словно учитель. — Вот так. — И он пристукнул по столу двумя кулаками.
Она помотала головой.
— Вот так! — заорал он, хватая ее дрожащие руки и силой укладывая их на стол. А потом свободной рукой взялся за молоток.
Первый раз в жизни он довел дело до конца.
Уильям Ф. Нолан
СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С МИСТЕРОМ ПРЮЙНОМ
Прежде чем она успела закричать, его рука зажала ей рот. Ухмыляясь, он ударил ее коленом в живот и быстро отступил, дав ей упасть на пол у его ног. Он смотрел, как она корчится, пытаясь вдохнуть.
«Ну прямо рыба, вынутая из воды, — подумал он, — самая настоящая рыба».
Он снял голубую форменную фуражку и стер пот с кожаного околыша. Жарко. Фу как жарко. Он взглянул на упавшую девушку. Она каталась по полу, натыкаясь на мебель, судорожно ловя ртом воздух. Пока не отдышится, закричать она не сможет, а к тому времени…
Он пересек маленькую гостиную и открыл черную сумку с инструментами, которая лежала на стуле. Помедлив, снова взглянул на девушку.
— Для тебя, — сказал он, улыбаясь через плечо. — Только для тебя.
Он неторопливо вынул из сумки охотничий нож с длинным лезвием и поднял его так, чтобы она увидела.
Она издавала короткие всхлипы; глаза ее выкатились, а рот открывался и закрывался, хватая воздух.
«И вовсе ты не красивая, — подумал он, направляясь к ней с ножом. — Симпатичная, но не красивая. Красивые женщины не должны умирать. Красота — это редкость. Ее надо беречь. А ты…»
Он встал над ней, глядя вниз. Лицо красное, опухшее. Губы без помады. Даже и не симпатичная. Она разочаровала его, уже когда открыла дверь. Если бы она была красивой, он сказал бы, что ошибся, и двинулся бы дальше, в следующую квартиру. Но она была пустым местом. Бигуди в волосах. Фартук. Пустое место.
Он опустился на колени, поймал ее и притянул к себе.
— Не бойся, — прошептал он. — Все будет очень быстро.
Он так и не перестал улыбаться.
— К вам некий мистер Прюйн, сэр. Говорит, пришел насчет дела Слоун.
— Ведите его сюда, — сказал лейтенант Норман Бендикс. Он вздохнул и устало откинулся на спинку вращающегося стула.
«Черт, — подумал он, — еще один. Да мой четырехлетний сынишка и тот придумал бы байку позанятней. Например: «Я заколол ее насмерть твоей шариковой ручкой, папа». Чушь!»
За пятнадцать лет работы в полиции он перевидал десятки придурков, которые «признавались» ему в нераскрытых преступлениях, прочтя о них в газетах. Хотя один раз Бендиксу повезло. Оказалось, малый говорил правду. Все факты совпали. Урод. Обычно убийцы не приходят в полицию, чтобы объяснить, как они все провернули. Как правило, сюда тянет людей со взбудораженным воображением, а чаще всего еще и поддавших. Дело Слоун — типичный пример. Уже пять «признаний». Пятеро идиотов.
Марсия Слоун. Двадцати семи лет. Домохозяйка. Убита в своей квартире. Средь бела дня. Горло перерезано. Ни мотива. Ни следов. Муж на работе. Никто никого не видел. В общем, следствие в тупике.
Бендикс выругался. «Черт подери репортеров! Подонки. Им лишь бы кровь расплескать на первой полосе. Уйма кровавых подробностей. Кроме самых мелких, — подумал Бендикс, — тех, что важнее всего. Слава богу, до них-то они не докопались. Им не известно, что у этой девицы Слоун ровно двадцать одна ножевая рана на теле, не считая перерезанной глотки; что на животе у нее огромный синяк. Перед смертью ее ударили, и очень сильно. Мелкие детали — их может знать только убийца. И что же происходит? Полдюжины чокнутых бегут сюда «признаваться», а он, видите ли, слушай. Нашли дурачка. А впрочем, кому-то же надо это делать — так что не жалуйся, Норман. Тяни лямку».
Лейтенант Норман Бендикс вытряхнул из пачки сигарету, закурил и увидел, как открывается дверь в его кабинет.
— Вот он, лейтенант.
Бендикс сцепил руки и подался вперед, облокотившись на стол. Сигарета задвигалась вместе с его губами.
— Входите, мистер Прюйн, входите.
Маленький лысый человечек неловко застыл перед столом, нервно улыбаясь и теребя в руках серую фетровую шляпу.
«Лет тридцать с хвостиком, — подумал Бендикс. — Живет, наверное, затворником. Один в небольшой квартирке. Увлечений нет. Много думает. Этим и говорить не обязательно. Я их за милю вижу».
— Вы тот, с кем я могу поговорить об убийстве? — спросил человечек. У него был высокий, неуверенный голос. Глаза за очками в толстой оправе быстро моргали.
— Тот самый, мистер Прюйн. Моя фамилия Бендикс. Лейтенант Бендикс. Не угодно ли присесть? — Бендикс кивнул на кожаный стул.
