"Я адвокат Дедушкин, Галина Викторовна".
"Дедушкин... Дедушкин... Входите".
- Здравствуйте, Галина Викторовна.
- Здравствуйте, - ответила она, - вы тот самый Дедушкин, которого хотел посадить в тюрьму Давид, по телевизору показывали. Давно, правда.
- Да, я Константин.
- Можете называть меня просто Галина, без отчества. Проходите... О чем вы хотели со мной поговорить?
Костя смотрел на нее - молодая вдова, видимо, не очень переживала о смерти мужа, он был старше ее в два раза. По крайней мере на лице не было следов слез и печали.
- Приношу вам свои соболезнования, Галя.
- Спасибо.
- Полагаю, что вы сейчас находитесь в сложном для себя положении. Вам достался бизнес мужа, но времени учиться управлять им у вас нет. С другой стороны, наверняка вам предлагают продать предприятия, но соответствует ли предложенная цена фактической? Это вопрос вас мучает больше всего.
- Вы правы, я не бизнесменка и не хочу заниматься производством масла или сметаны.
- Если не секрет, какую сумму вам предлагают за все?
- По номиналу акций, у мужа девяносто процентов, десять процентов у его заместителя.
- Акции на какую сумму?
- На сто тысяч рублей, мне предлагают девяносто тысяч, но я сказала, что думаю. Бердянский, это заместитель и владелец десяти процентов, утверждает, что все законно. Я потом в интернете смотрела и поняла, что он прав. Вы адвокат и разбираетесь в этом, это действительно законно?
- Да, это законно, в этом Бердянский прав.
- Я так и думала, Бердянский говорит, что если мои акции стоят девяносто тысяч, то их невозможно продать за сто.
- Реестр акционеров у Бердянского?
- Документы у меня, он каждый день ездит и просит их. Сегодня звонил, говорит, что налоговая нагрянула с проверкой, придется отдать ему, а то налоговая оштрафует. Приедет завтра утром.
- Девяносто тысяч... сволочь ваш Бердянский... даже сто тысяч не предлагает, - усмехнулся Константин.
- Но что делать? - вздохнула вдова, - если так в законе написано. Придется продать ему акции.
- Продайте их мне.
- Вам? Хотите заняться маслом? Вы же юрист... впрочем, почему бы и нет. деньги сразу дадите?
- Естественно. Пригласим нотариуса, все оформим законно, и я заберу у вас реестр акционеров.
- Я согласна, - ответила она, - деньги сейчас нужны мне.
- Извините, Галя, мне нужно позвонить, чтобы привезли нотариуса и деньги.
Когда нотариус уехал и Константин забрал реестр акционеров, Галина, чуть ли не со слезами на глазах спросила:
- А деньги, вы меня обманули?
- Нет, Галя, деньги здесь, - он кивнул на лежавшую рядом с ним сумку, - тут не девяносто тысяч рублей, здесь десять миллионов. Удачи вам.
Он повернулся и пошел к выходу. Галина кинулась к сумке, потом догнала его и бросилась на шею. Опомнилась, покраснела и произнесла:
- Может ты останешься у меня, Костя?
- Приятное предложение, Галя, но извини, не могу.
Константин приехал к Давиду.
- Дед, я не совсем понял, но твоего водителя спрашивать не стал, ты говорил, что человек надежный. Дал ему десять миллионов, организовал нотариуса. Потрудишься объяснить?
- Конечно, Давид, конечно. Хотел сделать тебе скромный подарок - я выкупил все акции покойного Яротича у вдовы, девяносто процентов.
- За десять миллионов рублей? Там же не меньше пятисот миллионов... - поразился Давид.
- Что поделать? Успел вовремя, она хотела продать все акции по номиналу - за девяносто тысяч рублей. Я тоже предложил ей девяносто тысяч рублей, но прямо сейчас, и она согласилась. Но не пожлобился и отдал после сделки десять лимонов.
- Фокусник ты, Дед, не перевелись еще лохи на Руси, не перевелись.
- Ладно, потом сделку отпразднуем, у тебя есть, кого директором поставить? Желательно прямо сейчас, пока весь бизнес не растащили.
- Есть, есть, конечно, Дед, дорогой ты мой, сейчас позвоню, прибудет.
- Назови, мы его по дороге на масложиркомбинат прихватим.
Комбинат охранял ЧОП "Шериф", это Константину понравилось. Они вошли в приемную, Костя дернул ручку двери с надписью заместитель генерального директора.
- Господин Бердянский уже не заместитель, он генеральный директор, - секретарша указала на другую дверь, - но принять вас не сможет, он занят.
- Интересно - кто его назначил? - спросил Константин.
- Он купил все акции и сейчас единственный владелец комбината. Я извиняюсь, господа, но на прием необходимо заранее записываться. Представьтесь, пожалуйста, и мы подберем для вас удобное время на следующей неделе.
- Вежливая, - бросил Костя, глянув на прибывших с ним людей, - ничего, нам можно без записи.
Они вошли в кабинет, секретарша забежала следом. В кабинете охрана пыталась вдвоем вынести взломанный тяжелый сейф, новый стоял рядом.
- Че надо? - спросил Бердянский, - я сегодня не принимаю.
- Ты кто такой, дядя? - спросил его Константин.
- Что? - возмутился Бердянский, - охрана, проводите граждан на выход.
Охрана не шевельнулась, сотрудники "Шерифа" знали в лицо своего хозяина.
- Я задал простой вопрос - ты кто, дядя? - вновь спросил Константин.
- Вон отсюда, пошли вон, охрана, я вам приказываю, - закричал Бердянский.
Костя взял у охранника наручники и пристегнул одну руку Бердянского к трубе батареи отопления.
- В полицию, Маша, звони, в полицию, - завизжал Бердянский.
Константин выхватил телефон у секретарши, которая уже успела набрать номер.
- Алло, полиция, вам звонят с масложиркомбината, приезжайте, пожалуйста, у нас кража со взломом, вор задержан, необходимо все оформить в соответствии с законом.
Он отдал секретарше телефон и попросил ее пригласить главного бухгалтера. Та вошла, удивленная и испуганная.
- Я адвокат вдовы Яротич, - обратился к главному бухгалтеру Константин, - покойный, как вам известно, владел девяносто процентами акций и не скрывал этого. Вдова, ставшая законной наследницей, назначила нового генерального директора, и я вам его представляю - господин Павлов Николай Емельянович. Прошу любить и жаловать.
- Директор, какой директор? - спросил испуганно Бердянский.
- Обыкновенный и настоящий, вдова продала свои акции, но не тебе, Бердянский. А ты, я погляжу, мошенник и вор, влез в чужой кабинет, взломал сейф, все деньги выгреб и покидал в свою сумку.
- Это мои деньги и моя сумка, в сейфе ничего не было. Полиция приедет - я вас всех посажу.
Бердянский стоял, прикованный к трубе, весь мокрый от пота и дрожал от страха.
