— Вот это объявление, — пояснил он. — Хочу, чтобы оно было завтра на главной странице вашей газеты.
— Эта часть называется титульным листом, — рассматривая листок с короткой фразой, ответил человек.
— А вы, собственно, кто? — поинтересовался Владимир с доброжелательной улыбкой.
— Я, собственно, редактор, — ответил мужчина, сохраняя прежнюю серьезность. — Признание любимой хотите сделать?
— Да вот познакомились в парке, — улыбнулся Владимир, — а как зовут ее, не спросил и где живет тоже. Вот теперь хочу отыскать ее.
— Кто девушка по происхождению, вы случайно не выяснили?
— Думаю, что мещанка, а может из благородных, — с максимальной честностью во взгляде ответил он.
— Хотите украсить свое объявление цветами или голубками с любовными письмами, зажатыми в их клювах? — поднял наконец на него глаза редактор.
— А сколько это будет стоить?
— Шестьсот рублей, — не моргнув глазом ответил тот, — плюс еще расходы на печать.
— Много, — склонил голову Владимир.
Не меняя выражения лица, редактор согласился:
— Много, но любовь не должна знать границ.
Владимир несколько мгновений смотрел на сидящего перед ним человека.
Как вообще в Российской империи рождаются подобные типы?
Он уже не задавался вопросом, каким образом их вообще носит земля.
— Давайте вернемся к моему объявлению, — предложил Владимир. — Сколько будет стоить размещение объявления большими буквами на всем титульном листе вашей газеты «Вести»?
— Двести рублей, — сухо сказал редактор.
— А в других изданиях? — осторожно спросил он.
— В «Известиях» тоже двести рублей, а в дворянских «Курантах» уже четыреста.
Много.
Слишком много.
Но возвращаться к Кате за добавочной суммой не вариант.
— А если в «Курантах» только на пол листа сделать?
— Тогда триста, — спокойно ответил редактор.
Каким образом половина от четыреста стала вдруг тремя сотнями, Боев решил не спрашивать.
— Хорошо, — сдался Владимир. — Как будем расплачиваться? Сейчас или по факту публикации объявления?
— Сейчас, только схожу за бланками, — встал редактор из-за стола. — Вы пока подождите здесь, пожалуйста, — с этими словами мужчина вышел.
Оставшись в одиночестве, Владимир еще раз огляделся.
Из-за дверей доносился стрекот пишущей машинки, говор каких-то людей. Комнатка была маленькой и совершенно не ухоженной, если не считать зеркала прямо напротив него. Посмотрев на свое отражение Владимир пригладил волосы, обратив внимание на то, что края зеркала утоплены в стену, словно на его месте раньше было небольшое окошко в соседнее помещение.
Через несколько минут вернулся редактор с несколькими чистыми бланками и синим листом копировальной бумаги.
— Так что? — снова тот обратился к нему. — Печатаем сразу в двух газетах?
— Нет, только в мещанской «Вести», но потом я вернусь и закажу половину первой полосы «Курантов».
— Текст оставляем прежним? — спросил редактор, что-то быстро строча на бланках переложенных копиркой.
— Да.
— С вас тогда двести рублей, — протянул он ему исписанные листки заказа для ознакомления.
Прочитав внимательно все, что там было написано, Владимир достал из одного кармана половину гривны:
— Здесь сто пятьдесят рублей, — он полез в другой карман, доставая еще не начатую половинку денежного запаса, и отсчитывая пять монет. — А вот еще пятьдесят.
Наклонившись, редактор вытащил из нижнего ящика стола небольшие аптечные весы с гирьками и взвесил на них полученную сумму.
— Все верно, — наконец сказал он, после того как взвесил всю сумму и спрятал ее в вместе с весами в нижний ящик, — спасибо большое.
— Это вам спасибо, — Владимир встал, пряча в карман квитанцию и пожимая ему руку. — Но я не прощаюсь, как и обещал, сегодня же вернусь, чтобы дать второе объявление.
— Залог оставить не желаете? — спросил редактор, внимательно глядя на него и не отпуская его руку.
Отрицательно покачав головой, Владимир осторожно освободил ладонь из цепкой хватки редактора и вышел.
За время его отсутствия в главном зале людей значительно прибавилось. Протолкавшись через разношерстную толпу, Боев с облегчением вздохнул, оказавшись на свежем воздухе.
Теперь домой, забрать остаток суммы у Даши и снова ехать сюда, в город.
Обидно, конечно, но иначе никак.
С любовью Владимир погладил руль своего нового байка.
Конечно, он любил прежнюю машину, но и эта хорошая, просто отличная.
Заведя байк, он поехал к дебаркадеру.
На выезде из города его остановил военный патруль, хотя он раньше здесь не стоял.
Выслушав невнятную скороговорку дежурного офицера, тот уже нормальным голосом предложил ему:
— Вы не сойдете со своей машины?
Пару секунд Боев думал, как ему лучше поступить.
Можно конечно попытаться уехать, но наличие тяжелого воина в команде патруля почти гарантирует ему стрельбу если не в спину, то по колесам точно.
С другой стороны его вполне могут задержать из-за недавних событий в Златске.
Поняв, что выхода как такового у него нет, Владимир слез с байка.
— Да, ефрейтор, чем могу помочь?
— Вы не пройдете с нами? — спросил его жандарм.
— С чем это связано?
— Обычная формальность.
После этих слов Владимиру стало ясно, что эта группа если не ожидала его специально, то явно получила приказ задерживать всех, кто пытается выехать из города.
Отвернув лацкан, Боев показал значок детектива:
— Я детектив, поэтому у меня есть оружие.
Судя по тому как напряглись вокруг военные, он явно выбрал не ту форма разговора, поэтому Владимир счел нужным добавить:
— Я это говорю на тот случай, если вы решите меня задержать.
С напряжением в голосе офицер попросил его:
— Вы можете гарантировать, что не окажете сопротивления?
Внимательно Владимир всмотрелся в лицо жандарма:
— Нет, — покачал он головой. — Я свое уже отвоевал.
— Мы проследим, чтобы ваш байк никуда не делся, — пообещал ефрейтор, вытаскивая из кобуры револьвер Боева и отдавая его сопровождающему солдату.
Сидя без привычного плаща на своих плечах, Владимир чувствовал себя словно голый. Хорошо хоть опричники не раздели его полностью — с них сталось бы. Впрочем, видимо из уважения к его военному прошлому, они сковали ему руки сзади.
Все это, включая ожидание, было мягкой подготовкой к допросу пленного.
Конечно, его могли бы избить, переломать или отрезать пальцы, сломать руки и ноги. Причем без всякого повода, просто чтобы психологически сломить в кратчайшие сроки. Или посадить в поруб к каторжникам, чтобы те вразумили недовольного.
Но, как ни странно, тяготило Владимира не столько ожидание, сколько тот факт, что он не успеет подать сегодня объявление. Еще больше его расстраивал то, что если его не отпустят до завтрашнего утра, то он пропустит назначенную встречу с Верой Бородянской, а значит, его задача как детектива не будет выполнена.
Поэтому, когда в комнату вошел знакомый ему следователь с неприметной внешностью, за исключением золотых очков и точно таких же погонов, Владимир не смог сдержать улыбку.
— Мой вид вас веселит? — даже обиделся опричник, садясь за стол напротив Боева и раскладывая бумаги.
— Нет, что вы, — протянул он, не прекращая улыбаться, — просто рад видеть знакомое лицо.
Ничего не ответив, следователь выставил на стол фонограф, впрочем не включая его.
— Я тоже рад видеть, что вас отпустили, — съязвил следователь.
— Вы, кстати, так и не представились.
Посмотрев на Владимира, следователь наконец заметил:
— Вы и в прошлый раз не спрашивали, как меня зовут.
— Зачем? — деланно удивился Боев.
Нервно дернув щекой, следователь сразу же пошел в наступление:
— Так что изменилось с прошлого раза?
— За что меня задержали? — ответил вопросом на вопрос Владимир.
Посмотрев на задержанного поверх очков, следователь сказал:
