Ладно. Посмотрим. Запихнув сумку с вещами в шкаф, я выключил свет и, не раздеваясь, улегся поперек кровати. Приманим этих шалунишек.
" Шалунишки" не появлялись довольно долго - осторожничали. Я начал дремать. И пригрезилось, что сижу я на камне, опустив ноги в воду. А ноги не свои, волосатые, а гладенькие, стройненькие, девичьи. И вода не какая-нибудь, а морская, плещется о камень. Звезды в ней отражаются. Ветерок солоноватый шевелит мои длинные волосы. Щекотно. Хихикаю. А отец тихо шипит откуда-то: " Тихо, сынок. Потерпи. Будь посерьезнее. Они наверняка придут". Да я сам знаю, что придут. Но непривычно по первому разу. Ага. Вон и фары. Два мотоцикла, как и раньше на других пляжах. Они? Молодец па, так вычислить! Да, они. Останавливаются рядом, у самой воды. Без сантиментов, без экивоков. Фонарь в лицо. Нож к горлу: "Молчать, сучка!" Они? Еще секундочку терпения. Валят на песок. Все! Они! И я вскакиваю на ноги уже в своем обличье. И отец из воды - во всей красе. Только один, самый продвинутый попытался отмахнуться ножом. С него и начнем…
Свою засаду я проспал до самого утра. Проснулся от заглядывающего в окно солнца. Блин, не поздно ли? Все-таки забот сегодня… А чего это я… Черт! Черт, черт, черт! Что это?
Оказалось, что я спал на прикроватном коврике, а на моей кровати лежали три незнакомца с неестественно бледными, нет, вообще белыми лицами. Ну, и это не так страшно. Но каким ужасом были перекошены эти и без того неприятные фейсы! И, кроме того… Нет, и важнее всего - они были мертвы. Я осторожно приподнял простыню, которой они были укрыты. На одежде - ни кровинки. Ран не видно. Кроме аккуратных четырех дырочек на шее каждого. Это здесь у нас венозная артерия, да? Кто-то прокусил и высосал кровь? Я набросил на несчастных простыню, попятился, затем кинулся в ванную. Нет! Крови не видать. Оскалился. Да ну, бред какой-то. Не моими зубами. Подкинули? Зачем? Опять повязать? Но с такими ранами? Не, не знаю, но надо рвать когти. Прислушался. Тихо. Выжидают? Но чего ждать-то? Ладно. Посмотрим, кто такие. Я опять приоткрыл тела. Нет, никогда не видел. Что в карманах? У одного - паспорт, водительское удостоверение, документы на машину. У одного…ого! Фальшивое, но добротно сделанное удостоверение сотрудника все еще весьма уважаемого органа. У всех троих весьма внушительные тесаки. А так… Ладно, по личности - позже. Сотовики у всех. Забрать. Свои вещички. Этих - укроем. Все. Теперь кое что уточним у лукавой коридорной и - сматываемся.
- Но я… я… честное слово… ничего…
- Девушка, мне некогда. Но если хочешь, мы сейчас вызовем милицию. Там на дне еще осталось. И пальчики твои на бутылке. И дружки твои кое-что уже рассказали, - блефовал я. - Не хочешь неприятностей, - быстро все выкладывай. И как на духу. Ну?
- Они… Старший… Сказал, что если будешь что заказывать, сначала ему передать. Что вы - наркокурьер и вас надо растрясти. Дал пять сотен евро.
- Дешево свою и чужую жизнь ценишь, а?
- Но я… Ай…
- Слушай теперь. Ты ничего не знаешь. Я там повесил табличку: " Не беспокоить". Сдаешь смену… скоро? Тем более. И ничего не знаешь. Ничего не видела. При любом раскладе. Меня тоже. Ни когда пришел, ни когда ушел. Возможно такое?
- Бывает. Но когда постоялец сдает номер.
- Я не сдавал. Все. Поняла?
- А они?
- Они тоже будут молчать. Ручаюсь.
В фойе первого этажа администраторша о чем-то переругивалась с кассиршей и внимания на меня обе не обратили. Тем лучше. Пусть ищут покойного Алика. Но, видимо, засиживаться мне здесь не судьба. В суд не пойду. И вообще, это все - черт знает что! Что это со мной и вокруг меня творится? Не-ет. В райцентр, повидаю Тамару… А зачем, собственно? Зачем… Гм… зачем… Может, уже успокоилась и расскажет, чего она так испугалась. А! Может, просто увидеть. Не знаю. Давай шеф, жми.
Дверь мне открыл хозяин. Отец Тамары то бишь.
- Здравствуй - здравствуй, непризнанный гений, заходи, - протянул он мне руку. Мама! (это он жене), наш пропавший Лист объявился!
- Почему лист? - улыбнулся я в ответ на искреннюю улыбку маэстро.
- Ну, как же! Так мог исполнять собственный произведения только лист. Знаете: " Быстро, быстро, еще быстрее, быстро, как только можно, и на следующей странице "Еще быстрее". А у нас, вот, чудо случилось. Вы не представляете, какое это счастье, вновь видеть все это - он широко развел руками. - Только, - понизил он голос, - моей теперь тяжело. Это как предательство какое получилось. Нет, за меня она рада, но все-таки… Пройдемте к ней.
И действительно, Феофиловна за это время резко сдала. Сидела грустная такая, неподвижная, ушедшая, или точнее, оставшаяся одна в этой тьме. Правда, когда мы вошли в комнату, встала, улыбнулась, протянула руку. И знаете, так ее жаль стало, что не смог я изобразить какое-то рукопожатие, поднес ее к губам, поцеловал. Оценила, покрылась легеньким румянцем, даже улыбнулась уже по-другому.
- Присаживайтесь, сейчас обедать будем, вот-вот Тамара придет. А пока… все-таки большая просьба. Я тут по памяти кое-что восстановил из вашего… репертуара. Знаете, один отрывок… Он выпадает из общей канвы. И я не пойму, откуда. Вот это - он потянулся за нотами и подал мне исписанные листы. Ну, признайтесь, не томите!
- Я вот это играл? - изумился я.
- Не томите, Виталий. Как я мог такое пропустить? У кого?
- Да честное слово, не знаю. Так, навеяло.
- Навеяло? Вам? Вот просто так? Ну, Виталий, вы… вы… просто гений! Да-да, и не смущайтесь!
Звонок в дверь прервал, к моему облегчению, эти восхваления.
- Томка. По звонку слышу. Она вечно торопится, нет терпения ключи из сумки доставать, - объяснил хозяин, направляясь в коридор.
- Вы только… осторожно, пожалуйста, - прошептала слепая. - Она только-только в себя приходить стала.
Слышно было, как что-то шепчет девушке отец. Ну, слава Богу, не сбежала, не забилась в истерике. Но в комнату предварительно заглянула, а вошла, словно здесь сидела здоровенная бешенная псина.
- Здравствуйте, - почти прошептала она.
Боже, как она съехала за эти дни. Лицо - одни глазищи. Но какие! И все. Ничего другого я уже не замечал.
- Здравствуй, - почему-то таким же сдавленным шепотом произнес и я.
- Мы тут говорили о музыке, - взял инициативу в свои руки отец. - И знаешь, Том, оказывается, это он сам. Это - вновь потряс маэстро исписанными листами - он сам написал! Он просто велик, твой знакомый. И, наверняка, очень добр. Злой человек такого не напишет.
- Злой человек - нет, - странно вздохнула девушка.
- Вот и лады. Сейчас пойдем обедать.
- Мы не хотим обедать. Мы прогуляемся, - покачала головой Тамара.
- Ну что же ты за гостя…
