– Слушай, отвянь, радость моя, – зло выговорила я. – Как-нибудь после, в другой раз, ладно? В другой раз.
– Погоди. Может ты…
– Достал, блин! – жестко перебила я и бросила трубку с такой силой, что аппарат рисковал разбиться или как-то по-другому испортиться.
Почти сразу телефон зазвонил снова, но я даже не шелохнулась, только зажмурила глаза с такой силой, что в темноте сомкнутых век появились светящиеся узоры. Почему-то вдруг вспомнилось, что этот эффект называется – фосфен. Когда, после установленного времени включился автоответчик, звонящий ничего не сказал – молча повесил трубку. Я с отвращением посмотрела на телефон, и скорчила ему рожу. Потом взяла мобильник, проверила заряд батарейки, и выключила совсем. Сегодня уже совсем не хотелось вспоминать собственного далеко еще не старого любовника.
– Вот ведь сучка, – со злостью прошипела я в пространство. – Похотливая вредная тварь. Я же работать сегодня больше уже не смогу, а вроде как собиралась.
Я почти рассталась с ним примерно год назад, а не встречалась около месяца. Он был чудесным, но не сложилось. Почему? Не знаю, просто надоело и все. Отношение изжили себя, и мы приелись друг другу. Это бывает, бывает со многими, и вот случилось с нами. А теперь надо успокоиться и взбодриться. Еще принять бы нужные таблетки, а я не могу. Побочное действие антидепрессантов – головные боли и бессонница. Побочное действие транквилизаторов – слабость, вялость и всеобщая лень моего организма. Если принять и то, и другое, то получим боль в башке вместе со сплошной организменной ленью. Ненавижу лень. Терпеть не могу это гребаное состояние. Не могу уже заставить себя что-то делать, а на улице холод собачий.
Так от всего этого устала, что не хотела уже ничего. Состояние – общая мизантропия. Как однажды коряво выразился один русский классик устами своего персонажа: «чем больше я люблю человечество вообще, тем меньше я люблю людей в частности, то есть порознь, как отдельных лиц».
Когда телефон позвонил опять, я не очень-то и удивилась: пришлось включить – ждала важного звонка, а позвонить могли как по мобильному, так и по домашнему телефону. Номер опять не определялся, но я почти не сомневалась, что опять звонит мой бывший.
– Привет, ты опять? – сказала вместо обычного своего «Алло?».
У меня сразу же возникло какое-то противное ощущение, что на сей раз звонок неким образом связан с делом, которое только что поручил шеф, с тем романом, будь он трижды неладен.
– Доброго здравия, – пробасила трубка густым мужским голосом. – Вы ждали звонка?
– Извините. Думала, что это один мой знакомый. Слушаю вас.
– Вы прочитали роман – «Икона царя Бориса»? – сразу же, без всякого предисловия, спросил бас.
– У меня его и нет даже. А надо читать? – недовольно переспросила я.
– Вам – обязательно. Есть где записать?
– Что записать-то? – не поняла я.
– Продиктую. Возьмите карандаш-бумагу.
Я нашла клочок бумаги и пишущую ручку.
– Да?
– Готовы? Записывайте. Завтра пойдете на улицу Садово-Каретная восемь, строение четыре, фирма – «Индивидуальные услуги», зал абонентных ящиков.
– Так и называется?
– Да. Зал абонентных ящиков, ящик номер сто девяносто три. Шифр – три, два, ноль, девять, четыре пять, восемь, один, ноль. Записали?
Ручка вдруг перестала писать, я ее зашвырнула в угол и судорожно нашарила на столе другую.
– Погодите… восемь, один, ноль. Записала.
– Прочитайте все, что записали, – повелел голос.
– Улица Садово-Каретная восемь, строение четыре, фирма – «Индивидуальные услуги», зал абонентных ящиков, номер – сто девяносто три. Шифр – три, два, ноль, девять, четыре, пять, восемь, один, ноль.
– Все верно. Там вы найдете книгу и необходимые пояснения. Вы поняли?
– Поняла. Извините, а с кем я говорю? Все это очень хорошо и даже интересно, но с какого перепугу я должна…
Но трубка уже издавала короткие гудки – неизвестный собеседник отсоединился.
На другой день я послушно отправилась по указанному адресу и, как это ни удивительно, нашла все там, где и сказал неизвестный телефонный собеседник. В толстом и плотном пакете, усиленном пузырчатым полиэтиленом, лежало четыре предмета: конверт с безымянным CD-диском, две книги и клочок бумаги в четвертушку листа.
Как потом выяснилось, на этом диске оказался нормальный PDF-файл с английским текстом, уже сверстанным для печати. Видимо – оригинал-макет американского издания. Каким образом он попал к нашему клиенту – неведомо.
Первой книгой оказалось англоязычное издание в мягкой обложке. Все тот же «Icon оf Tsar Boris»
Вторая книга представляла собой русский перевод «Иконы царя Бориса», Книжка оказалась хорошо издана, на недурной бумаге и под приятной обложкой. Дизайнер использовал оригинальное название на языке автора в качестве оформления. Темно-коричневый фон обложки пересекали крупные лиловые латинские литеры, занимавшие все свободное место – в три строки, с задника через корешок на лицевую сторону и выходили за формат так, что полностью прочитать оригинальное название – «icon of tsar boris» не представлялось возможным. По-русски имя автора и название было набрано небольшими белыми буквами шрифта Тахома. В качестве элемента оформления, маленьким квадратиком, дизайнер применил изображение какой-то иконы, переведенное в цветной негатив.
Уже позже мне стало известно, что с этим переводом сразу как-то не заладилось. Сначала «Икону царя Бориса» хотело выпустить издательство «ИЛ», но там как-то не сложилось, публикацию отсрочили, а потом и вообще заморозили. Вероятно, повлиял кризис, но я почему-то думаю, что некто влиятельный надавил на невидимые рычаги и издание запретили. Потом опять что-то произошло, и в результате перевод вышел в «Зарубежке» – московском книжном издательстве, специализировавшимся на нынешней заграничной прозе. Книга вышла в серии «Средство от тоски». Под лозунгом «солидный подход к несолидному жанру» в этой серии печатали самые современные бестселлеры лучших зарубежных мастеров детектива. Серию вел не кто иной, как известный беллетрист и литературовед, автор повестей и романов о проницательных российских сыщиках конца девятнадцатого столетия Георгий Габриашвилли, пишущий под псевдонимом – К. Ропоткин.
Записка была краткой:
Глубокоуважаемая Стелла!
Извините меня за эту маленькую мистификацию, но так будет лучше для дела, уверяю Вас. Я не обо всем мог говорить в присутствии Вашего начальника и Вашей коллеги, поэтому предлагаю встретиться и все обсудить в приватной обстановке.
