— В порядке. Нет, совсем плохо. О, черт побери, не знаю, Ричард.
— Думаешь о Томе?
Суинбёрн тяжело вздохнул.
— Да. Его похоронят сегодня, после полудня.
Поэт протянул руку в карман и вынул стрелу Аполлона с золотым наконечником. Он коснулся кончика.
— Мы не поймали его убийцу, и мы уезжаем от него так далеко, что, скорее всего, уже и не поймаем.
— Не будь так уверен. Прошлой ночью я обнаружил, что Отто Штайнрюк — на самом деле граф фон Цеппелин.
— Что? Что? Тот самый шпион?
— Да. И я очень удивлюсь, если наши пути никогда не пересекутся.
Лицо Суинберна стало страшным.
— Хорошо! — прорычал он. — Хорошо! — Он поднял стрелу вверх и тоном актера в мелодраме объявил: — Это стрела справедливости! Я буду носить ее, пока не отомщу за Тома Бендиша!
Бёртон коснулся плеча друга.
Они стояли и глядели на ландшафт, скользивший далеко внизу. Уже было видно южное побережье Франции.
— Я должен пойти и поработать, — сказал Суинбёрн.
— «Аталанта в Калидоне»?
— Нет. Я начал небольшую поэму, которую назвал «Плач».
— В память о нем?
— Я еще не знаю. Может быть, в ней будет совсем о другом. Трудно сказать. Она идет скорее отсюда, — он постучал себя по середине груди, — чем отсюда, — он коснулся пальцем головы. — Может быть, в этом будет больше смысла, когда я закончу.
И он ушел из обсервационной палубы.
Бездонные глаза Бёртона заметили на горизонте линию океана.
— Поэмы, которые сам поэт не может понять. Сны, которые спящий не может расшифровать. Загадка на загадке. И Ткач станок усердно крутит. В нем Человек — ткань и уток. Но есть ли цель его усилий? Черней чем ночь труда итог…
Прошел час, а он все еще стоял, неподвижный, погруженный в мрачные мысли.
— Сэр Ричард, — тихо сказал кто-то позади него. Он повернулся и увидел капитана Лоулесса. — Вы чувствуете вибрацию под ногами?
— Да, — ответил Бёртон. — Что-то случилось с кормовыми моторами?
— А, вы уже слышали. Они работают несогласованно с носовыми и слишком сильно толкают нас вперед. Если мы не сможет отрегулировать скорость, мы закончим наше путешествие значительно раньше расписания, но корабль почти развалится на куски от вибрации и не сумеет вернуться в Англию. Мне бы очень не хотелось застрять в Занзибаре. Сейчас я собираюсь спуститься вниз и узнать, может ли мистер Гуч пролить свет на это дело. Не хотите ли пойти со мной?
Бёртон кивнул, и спустя несколько минут они нашли Дэниела Гуча в инженерном отсеке за топкой. Он снял большую металлическую пластину с пола и, стоя на коленях, всматривался в обнаженное нутро машины. Услышав, как вошли два человека, он сказал:
— Исчез подшипник люльки мотора.
— Что?
— Подшипник люльки. Это такое металлическое кольцо, двенадцать дюймов в диаметре, находящееся на зубчатом механизме и масляных шарикоподшипниках. Он — основной компонент системы синхронизации моторов. На корабле их четыре, и каждый управляет четырьмя летными пилонами. Один из них исчез. Кто-то снял его.
— А, так вы предполагаете, что это саботаж? — спросил Лоулесс.
— Да, сэр.
— Кто-то из команды?
— Очень вероятно, сэр.
Бледно-серые глаза Натаниэля Лоулесса сузились. Он сжал кулаки и обратился к Бёртону.
— Мне очень не нравится мысль, что кто-то из моих людей саботажник, сэр Ричард. И еще я не понимаю — почему кто-то хочет помешать вашей экспедиции?
Бёртон так резко сжал зубы, что они клацнули. Он взглянул на Гуча, который встал на ноги и стоял, положив металлические руки на плечи, потом повернулся к Лоулессу.
— А что вы вообще знаете о моей экспедиции, капитан?
— Только то, что вы собираетесь обнаружить истоки Нила. Мистер Брюнель приказал мне перенести вас и ваши припасы в Занзибар. И, насколько я знаю, правительство взяло на себя финансирование всей экспедиции. Есть что-то еще?
— Да.
— Тогда я прошу вас рассказать мне. Можете рассчитывать на мое полнейшее молчание. Мистер Гуч, не оставите ли нас наедине, пожалуйста?
— Не беспокойтесь, капитан, — сказал Гуч. — На борту корабля вы имеете право приказывать мне, но, как технологист, я занимаю более высокое положение и, так получилось, знаю все детали. Прошу прощения, что держал их от вас в секрете, но наше начальство считает, что некоторые аспекты экспедиции должны оставаться сугубо секретными.
Лоулесс какое-то время переводил взгляд с одного на другого.
— Все это очень хорошо, но если Орфей в опасности, я имею право знать, почему.
— Согласен, — сказал Бёртон. — Откровенно говоря, сэр, хотя я действительно собираюсь найти истоки Нила, это второстепенная задача. Главное — найти и вернуть черный алмаз, известный как Глаз нага. И, я уверен, именно этому пытается помешать прусский шпион по имени Цеппелин.
Глаза Лоулесса расширились.
— Неужели вы говорите мне, что наш саботажник — прусский агент?
— Да, скорее всего. Я бы сказал, что он нанят Цеппелином для того, чтобы мешать нам.
Лоулесс пробежал пальцами по коротко подстриженной белой бороде, его глаза сверкнули.
— Я протащу ублюдка под килем!
— Не уверен, что это возможно на винтокорабле, — пробормотал Гуч.
— Еще как возможно, черт побери!
— Сначала надо поймать его, — заметил Бёртон.
— Кстати, джентльмены, — сказал Гуч. — Не кажется ли вам странным, что, если саботажник собирался заставить нас опоздать, он действовал в точности наоборот — заставил нас лететь быстрее, хотя и ценой разрушения корабля? В результате мы окажемся в Занзибаре значительно раньше, чем собирались.
Бёртон нахмурился.
— Хороший вопрос, мистер Гуч. Очень хороший вопрос.
Бёртон поговорил с Суинбёрном, Траунсом, Честоном, Кришнамёрти, Бхатти, Спенсером, мисс Мейсон и сестрой Рагхавендрой, и попросил их патрулировать корабль, присматривать за экипажем и сообщать ему о малейших случаях подозрительного поведения. Потом вернулся в свою каюту, собираясь записать новости в дневник. Вынув ключ из кармана, он отпер дверь, открыл ее и замер на пороге.
На столе что-то лежало.
Он вошел в комнату и огляделся. Каюта среднего размера, четырехугольная, на полу ковер, на стене обои, хорошо обставленная. По потолку бежит толстая вентиляционная труба, по каждую сторону от нее висят две масляные лампы. Есть еще две двери: одна в маленькую спальню, вторая — в крошечную ванную.
В иллюминатор бил яркий столб средиземноморского послеполуденного солнца. Его белый свет отчетливо отражался от предмета, которого не была на столе, когда, пару часов назад, Бёртон уходил из кабины. Он закрыл за собой дверь. Другого способа войти в кабину нет.
