— Вроде бы непохоже… Какой резон им нас здесь держать? Ясно, что мы им для чего-то нужны. Наверняка увезут отсюда, но вот только куда?
Во двор вышел Эршад и пригласил всех троих в дом. Первым вызвали Мельникова. В небольшой комнате в креслах сидели трое. В центре — Керим. Эршад устроился на простеньком стуле недалеко от сидящих. Только после этого Керим предложил Мельникову сесть на стоящую отдельно легкую табуретку.
— Расскажите, Мельников, как вы оказались в плену.
— Меня ранило. Когда пришел в себя, то увидел, что нахожусь в руках у духов.
— У кого?
— У духов, ну, у душманов.
— Когда это было?
— 13 февраля 1987 года.
— Где?
— Под Салангом.
— Кем вы были в Советской Армии?
— Командиром разведроты.
— Ваше звание?
— Капитан.
— Откуда призывались в армию?
— Из Смоленска.
— Раньше тоже там жили?
— Да. Я там родился. Там же живут мои родители, жена и дочь. Керим наклонился над картой, лежащей перед ним на журнальном столике. Затем, заглянув в блокнот, который лежал поверх карты, остро отточенным карандашом обвел какую-то точку и спросил:
— На Смоленской атомной станции бывали когда-нибудь?
— Нет, посторонних туда не пускали.
— В Сороковой армии есть ядерное оружие?
— Нам говорили, что нет.
— А какие ракетные части стоят в районе Смоленска?
— Не знаю.
— Там есть аэродром для дальних бомбардировщиков. Не бывали там?
— Нет, не доводилось.
— По горам лазить можете?
— Естественно.
— Водить машину?
— Конечно.
— А боевую машину пехоты? Бронетранспортер?
— И танк тоже.
— Минировать?
— Да.
— Женщин любите?
Мельников неопределенно пожал плечами:
— У меня есть жена.
— Пьете?
— Если надо, могу выпить.
— Курите?
— Нет, не увлекаюсь.
— Какими языками, кроме русского, владеете?
— Немного английским.
— Не хотите своим родителям или жене написать письмо?
— Что толку в этом? Я ведь не буду знать, получили ли они мое письмо.
— Если захотите написать, вам дадут ручку и бумагу. Гарантирую, что ответ получите довольно скоро…
Когда Мельников вышел из кабинета и в ожидании Полещука прогуливался у дома, у него не выходили из головы слова Керима. Еще бы! Дать о себе весточку жене и дочери, родителям!
«Интересно, — тоскливо думал он, — если бы я встретил Алену на улице, узнал бы ее? Ей уже идет десятый годик… Тяжело сейчас жене… Бедная, дорогая моя Валюта! Знаю, как ты мучаешься, ты, конечно, не веришь, что я погиб. Я уверен: ты ждешь меня».
Ему вспомнился разговор с Майером, который, инструктируя, сказал, что о себе можно говорить правду.
«Наверное, прав он, — подумал Мельников о Кустове, — Керим наверняка организует проверку наших показаний. Интересно, как это будет сделано? Не пошлют же они своего человека в СССР».
Из дверей вышел Полещук:
— Виктор, нас зовут на ужин, пошли.
В доме их уже дожидался Эршад. Они прошли по узкому коридору в самый конец здания и через боковую дверь вышли во двор, где увидели серебристого цвета модуль из ребристого металла. Это и была столовая. В большом зале стояли металлические столы. Эршад указал на крайний от двери:
— Вот ваш стол. Пока будете сидеть вдвоем: После ужина покажу вашу комнату.
Он вышел. Друзья сели на алюминиевые, отделанные пластиком стулья. К ним тут же подошел негр, молча поставил перед каждым по подносу, на котором были небольшие металлические миски с супом, рисовой кашей, заправленной подливой с мясом, и пластмассовые кружки с каким-то напитком, и, сохраняя каменное лицо, отошел. Парни принялись за еду и быстро управились с ней. Сразу же подошел тот же негр и убрал подносы с приборами. Полещук бросил ему в спину «мерси» и первым поднялся из-за стола. Они вышли и сразу же увидели Эршада. Он предложил:
— Пойдемте покажу, где вы будете жить.
— Бугчина не будем ждать? — поинтересовался Полещук.
— Нет, с ним еще будут беседовать, да и жить он будет в другой комнате.
— Нужен он нам, этот чудак на букву «М», — проворчал Полещук и двинулся за Эршадом.
Комната, где им предстояло жить, была не более шести метров. Две металлические кровати, две тумбочки, небольшой металлический шкаф, на полу циновка — вот и все, что находилось в ней. Но после вонючих сараев, земляных ям без подстилок, с ядовитыми насекомыми, грязи, эта комната выглядела для них на уровне номера в шикарном отеле. В комнате было небольшое оконце, но без ручек, что исключало возможность открыть его. В потолок был встроен фонарь, предназначенный для влажных помещений: к электролампочке, находившейся внутри, за колпаком, доступа не было.
В дверях показался молодой чернокожий мужчина. Он поклонился Эршаду, а затем и русским.
— Его зовут Дино, — пояснил Эршад. — Он будет у вас слугой и посыльным. Все, что понадобится, можете спрашивать у него. Он знает, где я буду находиться, если будет нужно, позовет.
— А как же мы с ним общаться будем, он по-русски ни бум-бум, а мы на его языке ничего не понимаем? — поинтересовался Мельников.
— Он хорошо говорит по-английски и немного по-русски, — и Эршад вдруг по-русски сказал нефу: — Дино, ты покажи гостям туалет, где они могут умыться.
— Хорошо, господин, будет сделано. Но сначала я им принесу одежду и приготовлю постели.
Негр хоть и с сильным акцентом, но говорил по-русски. Эршад удовлетворенно кивнул головой и, попрощавшись, ушел. Негр поклонился Мельникову и Полещуку:
— Я через один, через два минута принесу постели.
Мельников улыбнулся:
— Ну что, господин Полещук, вас можно поздравить? С сегодняшнего дня вы не просто господин, но и человек, имеющий слугу.
— Тебя тем же концом, по тому же месту, — отшутился Владимир и озабоченно спросил: — Интересно, почему Бугчина от нас убрали?
Мельников многозначительно показал глазами на стены:
— Они хозяева, им и решать.
Пришел Дино.
— Я могу вам показать туалет?
— Да, это правильно, — согласился Мельников. — Давай, друг, показывай.
— Друг — это карошо, — сверкнул белыми зубами негр. — Я есть ваш слуга.
— Нет, ты есть наш друг, — пояснил Мельников. — В Советском Союзе нет слуг. Там друг другу говорят «товарищ». Ну, пойдем, покажи, что у вас есть и где находится. Володя, ты пойдешь смотреть?
— Конечно.
Они вышли во двор, пересекли его по диагонали. Дино показал небольшой домик:
— Слева — туалет, а с другой стороны — умывальник.
— А туалет мужской? — улыбаясь, спросил Полещук.
