Пока великан-кэбби разбирался с бандитами, Бёртон сорвал с себя цилиндр и швырнул в морду подступавшего к нему отморозка. Тот увернулся, на секунду потеряв бдительность, его маленькие глазенки сощурились и не заметили следующего, быстрого, как молния, движения Бёртона. И, прежде чем кокни понял, что произошло, его рука уже оказалась в таких тисках, что пальцы невольно разжались, и нож вылетел. Бёртон с силой рванул его на себя и своей крепкой головой ударил прямо в переносицу. Хруст. Вопль. Всхлип. Вор упал на колени, кровь заливала ему лицо, а запястье все еще сжимали железные пальцы Бёртона.
— Н-нет, — пробормотал он, прося пощады.
— Да, — сказал Бёртон, устремив на него безжалостный взгляд.
Он выдернул ему руку из сустава и оборвал истошный крик страшным ударом в горло.
Искалеченный бандит рухнул в красную лужу.
Бёртон повернулся, чтобы посмотреть, что с Пеннифорсом, и захохотал.
У ног гиганта-кэбби без движения валялись трое. Двоих подоспевших он тоже уложил и держал вверх ногами, обхватив каждого за лодыжку.
— Что делать с этой швалью, босс? — спросил он.
Бёртон поднял свой заляпанный грязью цилиндр.
— Бросим их тут, пусть валяются.
Он повернулся и разглядел в конце переулка четыре приземистые фигуры. Они мгновенно исчезли, но Бёртону показалось, будто на них были красные, с большими капюшонами плащи, доходящие до самой земли. Может, это новый орден монахинь, помогающий беднякам? Нет, не то. Что-то безотчетно тревожило его в этих неясных силуэтах, но что именно? Он наконец понял: походка!
— Монти! — крикнул он и бросился бежать.
Кэбби побежал за ним. Они домчались до конца улицы, и, быстро взглянув направо, Бёртон успел заметить, как кромка пурпурно-красной ткани мелькнула и скрылась за краем стены.
— Вперед!
Он вылетел за угол, в промозглый узкий переулок. Далеко впереди удушливый смог пожирал четыре красных плаща.
Бёртон мчался, время от времени подскальзываясь и чуть не падая. Монти тяжело дышал ему в спину.
Арка вела еще в один переулок, угольно-черный — только слабый отблеск свечи просачивался во тьму сквозь дыры в досках, которыми были забиты окна.
Вдруг красная полоса прорезала тьму.
В темный проход одна за другой быстро просочились невысокие закутанные фигуры — теперь Бёртон видел их отчетливо, хотя и издали.
— Черт побери, — пропыхтел Пеннифорс. — Ишь, какие быстрые! Кто это? Почему мы гонимся за ними?
— Не знаю! Но в них есть что-то странное! Туда! — и Бёртон махнул рукой вперед, на четыре размытых силуэта, проплывших через круг света, отбрасываемый одинокой газовой лампой.
Наконец Бёртон с Пеннифорсом сами вышли на свет, и здесь Бёртон велел остановиться. Нагнувшись, он тщательно осмотрел грязную колею и различил четыре цепочки следов.
— Они ходят босиком, опираясь на пятки, и — только взгляни! — треугольные подушечки, четыре пальца и, если я не ошибаюсь, отметины от когтей. Это вервольфы, Монти.
Внезапно откуда-то донесся крик.
Бёртон молча пошел вперед, Монти за ним, на ходу доставая револьвер из-под пальто.
Они очутились на вымощенной булыжником площади, в которую с четырех сторон вливались окутанные туманом переулки.
В центре площади стояли двое — мужчина и мальчик. Четыре фигуры в плащах прыгали и кружили вокруг них, как хищники. Бёртон услышал хриплое рычание.
— Ради бога, не надо! — умоляюще крикнул мужчина.
В этот миг одна из тварей прыгнула ему на грудь, на мгновение заслонив его взметнувшимся красным плащом. Потом тварь отпрянула назад и отбежала прочь.
Фонтан крови хлынул на булыжники мостовой. Мальчик взвыл от ужаса.
Мужчина упал на колени, потом вниз лицом на землю. Вокруг него образовалась лужа крови. У него было вырвано горло.
Пеннифорс навел на тварь револьвер и спустил курок.
Гром выстрела эхом отразился от стен.
Выстрел не попал в цель. Бёртон ясно видел, как разлетелся на куски красный кирпич, в который ударила пуля. Но неожиданно, словно воспламененная звуком, одна из тварей вспыхнула таким яростным огнем, что через несколько секунд от нее осталась лишь горстка пепла.
Три уцелевшие твари разом бросились на мальчика. Тот завизжал и начал отбиваться.
Пеннифорс выстрелил вновь, попав одной из тварей в руку. Та взвыла, выпустила жертву и вихрем кинулась к кэбби. В этот момент ее капюшон слетел.
Бёртон рванулся наперехват и увидел… Это было что-то дьявольское… морда с морщинистым лбом, испещренная складками, с глубоко посаженными и налитыми кровью глазами; из огромной пасти, полной острых клыков, капала слюна, а из косматой головы со свалявшейся шерстью торчали остроконечные уши.
Раздался еще один выстрел, его вспышка отразилась в глазах твари, она припала к земле, потом взвилась и кинулась на Бёртона. Он почувствовал сильный удар в голову. Площадь закувыркалась перед его глазами, в ушах зазвенели колокольчики. Он ударился о землю и через суживавшийся тоннель темноты увидел, как кричащего, бьющегося мальчика волокут прочь; увидел, как револьвер падает и гремит по булыжникам; увидел красный дождь… потом не увидел ничего.
— Держи его, — прошептал возле уха голос с сильным акцентом. Кто-то сунул ему в руку клочок бумаги, и он машинально сжал его пальцами. На миг ему показалось, что это Артур Файндли дает ему записку, и он, Бёртон, знает, что там написано.
«Джон Спик выстрелил в себя».
Шаги кругом.
Голоса.
— Куда ты, Гас?
— Все равно куда, лишь бы не видеть это месиво!
Руки подняли его, поставили прямо, ловкие пальцы забегали по карманам.
— Спокойно, старикан, — сказал чей-то хриплый голос.
Кто-то копался у него на поясе.
— Твою мать, глянь — еще один ствол!
— Давай сюда! — опять хриплый голос.
— Проверь, заряжен? — явно другой голос.
Быстрые шаги, будто кто-то убегал.
— Вернись ты, ворюга! — захныкал кто-то.
— А, хрен с ним, пускай проваливает; из-под земли достанем, куда он денется!
— Эй, ты живой? — снова хныкающий голос.
Бёртон разлепил глаза.
Какой-то толстяк поддерживал его под левую руку; а другой — маленький, рябой, с кривыми рахитичными ногами — под правую. Вокруг стояли люди, держа свечи или керосиновые лампы, одни глядели на него, другие — на месиво, покрывавшее булыжники: такое впечатление, будто опрокинулась тележка мясника.
Бёртон согнулся пополам, и его вырвало.
Оба — толстяк и рябой, — выругавшись, отпрянули назад.
