я в прежние тюремные места несколько раз в день получал вкуснейшее пропитание…
* * *
— Не крыса ли я грабительская? — со смешком поинтересовался я, оседлав недавно появившийся в убежище еще не порубленный чурбачок.
Сидел я у остывающей печурки, стоящей на выровненных камнях недалеко у входа. Внутри стало ощутимо теплее, но появилась и влажность — с каменных стен сходили остатка растаявшего снега.
— А тебе не все равно? — даже не глядя на меня, спросила Милена, не собирающаяся выпускать из рук то, что можно было бы назвать электронным планшетом, не будь эта штука толщиной в десять сантиметром.
Настоящая плита в стальном корпусе и с экраном на одной из сторон. Весила эта штуковина больше пяти килограммов. Устройство отыскалось в сундуке и хранилось в специальной походной коробке с ремнями. Внутри имелись какие-то провода, странноватые то ли кристаллы, то ли лампы, нечто вроде длинных стальных гвоздей — с кристаллами на шляпках. Стоило Милене увидеть все это, как она мгновенно заграбастала коробку и больше от себя далеко не убирала. По моей оценке, это что-то вроде портативного здешнего компьютера, но скорей всего он крайне специализирован — учитывая наличие всяких странных зондов и кристаллов с медными проводами.
— Ну как сказать… Не то чтобы все равно — ответил я, переводя взгляд на остальных, разглядывающих разложенную на шкурах добычу — Даже далеко не все равно. Если меня будут ругать за расхищение казенного имущества — это одно. А вот если расстреляют у ближайшей стенки…
— Тебя так и так расстреляют. Ты беглый узник и вредитель по их меркам — парировала Милена, опуская «планшет» на колени.
— Вот теперь я спокоен и готов погореть с добычей в руках — улыбнулся я и сделал большую затяжку трескучей самокруткой, сразу вспомнив про слова тех «застенных» ворчливых старичков, говоривших, что надо бы не забыть подкинуть по пачке сигарет кому надо.
По пачке.
Не по паре штук, а по пачке. И я был почти уверен, что речь шла именно о фабричных сигаретных пачках, каждая из которых содержит по двадцать сигарет. Никаких изысков и дороговизны. Я медленно вспоминал все виденные мной в этом мире «наши» сигареты — Золотая Ява, Беломор, Донской табак, Астра, Прима, Тройка. Я никогда не был спецом по сортам табака и не особо задумывался над ценовым диапазоном, но эти марки известны многим, и они дешевы. И соответственно доступны для закупки в большом количестве — особенно если закупает не частное лицо, а некая «организация».
Я уже не раз и не два задумывался о том, откуда в этом крохотном ледяном мирке постоянно появляются кое-какие лекарства, сигареты, конфеты и прочие такие мелкие и такие желанные достижения человеческой цивилизации. А чайная заварка? Очень редкое кофе? Сахарок?
Сидельцем я старался узнать как можно больше информации о тюремном быте, зная, что каждая мелочь сильно пригодится, если придется отсидеть все сорок лет. Но как только я попал сюда вниз, то разом забросил ставшую неинтересной мне тюремную тему. И быть может упустил из виду целый пласт важнейшей информации, которая напрямую влияет и на снежный мир внизу под тушами тяжело летящих тюремных крестов…
Да я много чего забросил — те зашифрованные записи, поход к разбитым крестам, сбор информации о Замке…
И этому есть оправдание — я один и постоянно в движении. Это только в фантастических книгах единственный герой способен отыгрывать роли как минимум десяти человек, являясь гениальным механиком, неплохим портным, прекрасным дешифровщиком, уникальным бойцом и душевным исполнителем на дуде.
— А говорили на русском, да? — уже второй раз спросил до недавних времен безымянный луковианец, впервые представившись, когда я подарил ему принесенный с собой нож с ножнами и все это на широком ремне.
Его звали Дэдо Лидич. Прозвище Склока, если перевести с луковианского. Как он сам с кривоватой усмешкой признался, его практически изгнали аж из двух бункеров, а по пути в третий на отшибе, познакомился с Чиффом, в чью старую машину попал в качестве попутчика. Разговорились, поняли, что разделяют взгляды на многое из происходящего здесь и на этом сдружились. Вскоре Дэдо уже работал на Чиффа, став одним из самых верных его соратников.
— На русском — подтвердил я и фыркнул — Да какая разница? Пусть хоть на марсианском говорят — там не хозяева говорили, а… даже не знаю, как обозначить тех, чьи подрагивающие от беспокойства голоса я слышал.
— Кухонная прислуга? — предположил Чифф.
— В точку — кивнул я — Кухонная прислуга. В прошлом они были сидельцами и дергали рычаги как мы. Вживую я их увидеть не сподобился пока, но на слух голоса у них помоложе ваших и постарше моего. Нечто среднее, полагаю.
— Сорок? Пятьдесят?
— Примерно так — согласился я — Но это чисто мое ощущение.
— То есть четыре десятка лет они в застенках не провели?
Прикрыв глаза, я заново вспомнил весь тот разговор, снова ощутил особую бодрость, не слишком злое бурчание и те особые нотки, с какими обычные честные работяги упоминают не каторгу, а скорее подшипниковый забор, где они начали свой трудовой путь молодыми практикантами и вот уже подходят к пенсии, проработав там всю рабочую жизнь…
— Вряд ли — хмыкнул я — Нет у них той особой сдержанной печали как в ваших голосах. Но глупо ведь гадать. Все что я слышал — так это два голоса, раздающиеся из-за прикрытой тряпками решетки. Там может быть что и кто угодно. Слишком много предположений, основанных на услышанных и увиденных мной обрывках сведений. Шаткая получается конструкция… Ведь все может быть совсем иначе, чем представляется. Чувствую себя сейчас персонажем из пещерной аллегории Платона.
— Пещерная аллегория Платона? — Чифф искренне заинтересовался — Я знаю, что Платон это один из земных философов далекого прошлого.
— Он самый. И он же аллегорию, названную платоновской пещерой — ответил я и поднялся — Не волнуйтесь — в этот раз я соберу куда больше информации. Микрофон готов, Милен?
— А что его готовить? — она искренне удивилась, протягивая мне аккуратно свернутый провод — Главное не потерять. И главное не умереть в леднике. Вы ведь не забыли про заполненную смертью ледяную трубу?
Я пожал плечами:
— Это того стоит.
— А ты ведь улыбался задумчиво последние минут так десять — вспомнил Дэдо — О чем думал, Охотник? Если не секрет, конечно.
— Улыбался? —
