Совершенно неожиданно из-за наших спин раздался звонкий смех. Я повернулся и обомлел. Вначале я никак не мог понять, каким образом фрау Штольц помолодела на сорок шесть лет. Она стояла в дверях, одетая в серое пальто и шляпку с лентой, и смеялась над нашим изумлением. Мы замерли, не в силах оторвать взгляд от чудесного зрелища. Наконец я понял, что она натворила.
Ниро Вульф попытался встать с кресла, что при его комплекции было обречено на неудачу. В конце концов, он решил действовать словом. Американец сдерживал эмоции, но я видел дёргающуюся жилку за правым ухом.
— Что вы здесь делаете, а? Не надо здесь стоять и сиять красотой. Немедленно отправляйтесь обратно в прошлое! И кто дал вам право пользоваться машиной времени? Если вы не послушаетесь меня, с вами произойдёт то же, что и с нашим знакомым, — сказал он, очевидно, имея в виду встречу Джеймса Бонда с самим собой. — А с этим нашим знакомым вам лучше не встречаться. И не надо таращиться, — добавил он, когда выразительные глаза фройляйн Клозе стали совсем большими.
Как только Вульф произнёс эти слова, открылась дверь из спальни Холмса[55], и в гостиную вошёл Бонд с пустым стаканом в руке. Его глаза загорелись, как только он увидел фройляйн Клозе, и шпион бросился к ней. Холмс успел схватить Бонда за руки. Я последовал его примеру, но прекрасная немка с визгом бросилась прочь от женолюбивого Бонда. В дверях её встретило препятствие, так как в гостиную вошла фрау Штольц. Она опустила очки, подозрительно разглядывая свою молодую копию. Девушка закричала: «Я старая!» и упала в обморок.
Мы продолжали удерживать Бонда.
— Зачем вам она? — спросил Исаев. — Вон перед вами стоит другая фрау Штольц.
— Мне не нужна старуха, мне нужна красотка! Она ещё должна кричать: «О, Джеймс!».
— Мистер Бонд, ваше поведение в высшей степени возмутительно! — ответил я. — Бедную девицу нужно отнести обратно в машину времени.
— Так это была фройляйн Клозе? — спросил Бонд, наконец-то узнав её. — В таком случае уносите обратно этот ходячий гендерный стереотип.
— Как вы сказали?
— Ходячий гендерный стереотип. Если слово «стереотип» вам неизвестно, посмотрите в Британской энциклопедии. Да и без стереотипов всё ясно. Ну не может она быть красивой и умной одновременно.
— Не верю, — возразил Холмс. — Я могу привести противоположные примеры.
— Не люблю женщин. Особенно женские слабости, — проворчал Вульф.
Холмс взял руки фройляйн, я же взял её за тонкие щиколотки и мы понесли её к машине времени. Войдя внутрь, мы прислонили её к стене.
— Больше никогда так не поступайте, — строго сказал Холмс, когда фройляйн Клозе очнулась и открыла сияющие глаза. — Отправляйтесь обратно в прошлое. И передайте Genosse Штольцу, что машину времени необходимо уничтожить.
Мы вышли из машины времени и стали ждать, когда завершиться процесс. Красная лампочка над дверцей погасла. Мы открыли дверцу и убедились, что внутри никого нет.
Когда мы вернулись в гостиную, сидевшая на диване фрау Штольц обратилась к нам с объяснениями.
— Я по собственному легкомыслию решила нанести вам визит, не думая о последствиях. Этот урок должен был запомниться мне на всю жизнь, но к этому времени я не помнила события сорокашестилетней давности. Пожалуйста, извините меня за обморок. Я думала, что в 1941 году буду молодой и прекрасной. По правде говоря, мистер Бонд тоже должен просить прощения. Теперь я поняла, где я видела вас обоих. Ведь это именно вы, мистер Вульф, потребовали, чтобы я вернулась обратно. А вы, мистер Бонд? Вы явно были готовы лишить меня чести.
Бонд виновато развёл руками.
— Я приняла вас за маньяка. Если бы я знала о вас, я ни за что не отправилась бы на 46 лет вперёд. Что у вас было в стакане, мистер Бонд?
— «Водка-мартини, смешивать, но не взбалтывать».
Бонд продолжал стоять с виноватым видом. Фрау Штольц встала и покинула гостиную. Бонд подобрал с пола стакан и отвернулся к окну. Наконец, собравшись с мыслями, мы подошли к машине времени. Холмс прислонился к дверце.
— Я велел молодой фрау Штольц передать о моём приказе уничтожить машину времени. Мы должны сделать тоже самое в нынешнем году.
— Но если машина времени была уничтожена в прошлом, её не будет в настоящем, — возразил Исаев.
— Разве вы не видите, обо что я сейчас опираюсь? Я жду, когда машина времени исчезнет. Но что за чёрт! Мы только что поняли, почему фрау Штольц когда-то видела Бонда и Вульфа. Она видела их после того, как перенеслась сюда из 1895 года. Теперь же я понял, почему люди, которые обнаружат нашу гибель, не найдут машину времени! Она будет уничтожена нами благодаря легкомысленности той же фрау Штольц. И Бонду придётся использовать совсем другую машину времени.
Мы вернулись в гостиную, чтобы обсудить с Бондом вопрос об уничтожении машины времени. Он медленно повернулся к нам.
— Выслушайте мои наблюдения. К сожалению, мы не сможем снова шпионить за Черчиллем. Я слышал, о чём говорила миссис Уинстон Черчилль. Премьер весь день будет занят, и даже в час ночи он будет работать.
— Чем он занят?
— Этого мне неизвестно. Но дело в другом. Ночью, после работы, Черчилль будет в течение двух часов смотреть фильм «Эта женщина Гамильтон»[56] о великом Горацио Нельсоне и леди Гамильтон. Это любимый фильм Черчилля и, как говорят, за всю жизнь он просмотрел его почти восемьдесят раз.
Мне оставалось только укоризненно покачать головой. Поскольку леди Гамильтон была женщиной сомнительной репутации, у Черчилля странные художественные вкусы.
— Так совпало, что Черчилль попал на карикатуру в образе самого Нельсона. Тогдашний первый лорд Адмиралтейства изображён в мундире, с подзорной трубой, одноглазым и одноруким. Правда, не совсем одноглазым: повязка открывает оба глаза, но на ней написано «слепой».
— Что вы предлагаете делать, пока Черчилль смотрит фильм? — спросил Холмс.
— Совершать другое великое дело, помимо предотвращения британской колонизации. Уничтожать машину времени ещё рано. У нас есть прекрасная возможность спасти «Титаник»!
— Что спасти, мистер Бонд?
— «Титаник». «Непотопляемый» пассажирский лайнер, утонувший в апреле 1912 года из-за столкновения с айсбергом. Пока Черчилль работает и смотрит свой любимый фильм, мы отправимся в 1912 год и спасём 1513 человек.
— Вы не боитесь, что мы совершим ошибку?
— Не надо спорить, товарищи, — сказал Исаев, показывая сахарницу. — Лучше поступить, как два советских сатирика-соавтора, которые решали, убивать ли им своего героя. Они положили в сахарницу две бумажки, на одной из которых был изображён череп с костями. Был вынут череп с костями, и всё.
